[Воспоминания]

Министерству иностранных дел

Украинской ССР

от гр. Бройтман Шейндли

Янкелевны, проживающей в г. Тель Авиве

ул. Александра Яная 23/11

Заявление

В 1957 году приехала из г. Житомира УССР к моей дочери, проживающей в Израиле. Дочь моя выехала в 1945 году по окончании войны, так как она замужем за бывшим польским подданным.

На протяжении 12 лет я моей дочери не видала, а в связи с тем, что мне дана была возможность поехать к ней, я решила после множества лет разлуки повидаться с ней. Я уже нахожусь в Израиле больше пяти лет, а материнские чувства мои мне не дают покоя. Я страшно скучаю по дочери и внучке моей, а также по всем родным. Дочь моя, внуки все, мои племянники изъявили желание меня повидать, так что вопрос жилплощади для меня во время моей поездки обеспечен.

В г. Житомире находится моя внучка, которую я растила и воспитала с первого дня ее рождения. В настоящее время она собирается выходить замуж и очень желает моего присутствия на ее свадьбе, что будет для нее и для нас большим счастьем. Ибо она осталась во время войны без отца.

Я убедительно прошу разрешить мне выезд в г. Житомир на побывку к моим родным и на мою родину хотя бы на 2 -3 месяца.

Я заранее благодарю и уверена, что уважаемые власти мне не откажут в моей просьбе.

С благодарностью

Бройтман

Я знаю, что нелегко мне будет описать то, что произошло в моей жизни.

Прошло уже много лет, и ничего меня не заставляло писать. Мои внуки меня просили писать, но заботы повседневной жизни меня все время удерживали.

Должна была начаться бомбежка Косово, и показали лагеря беженцев. Я увидела эти военные палатки, и все мгновенно предстало перед моими глазами.

Я родилась в 1926 году в г. Житомире на Украине. Мое детство прошло прекрасно. Действительно, счастливое детство.

В июне 1941 года началась вторая всемирная война. Все хорошо кончилось. Я стала впервые в моей жизни беженкой. И так мы оказались в Казахстане, в Джамбуле.

Действительно счастливое детство это значит дачи, пионерские лагеря, река, лес, отдых. Очень частые посещения театра, кино, библиотеки, а музей, директором которого был мой брат Авраам. Я не живу прошедшим, ведь моя жизнь сама заставляет нас жить настоящим, но невозможно забыть детство. А ведь в годы моего детства были тоже войны: Испанская, а затем Карело-Финская. Но это было далеко. Тогда эти происшествия прошли мимо меня.

Обстоятельства так сложились, что Карело-Финская война вошла в мою жизнь совсем неожиданно, ведь Феликс был тяжело ранен на этой войне. Всю мою жизнь я последствия этой войны на своих плечах несла.

В Джамбуле мы жили у прекрасной узбекской семьи. Все было для меня ново: земля, люди, культура, обычаи, климат - резко-континентальный, который отражался на всем образе нашей жизни. Я должна была начать учиться, но не было, где. Один учебный год для меня пропал. Оказалось, что есть одно учебное заведение - статистический техникум. Я сдала экзамены и поступила. Я не могу сказать, что учеба мне пришлась тяжело. Не было учебных принадлежностей. Благо были брошюры Сталинской конституции. Писали мы все лекции между строчками. Электрического света не было, книг, кроме "Капитала", не было. Но я училась. Никакого интереса к учебе у меня не было, но я знала, что обязательно нужно учиться.

Чтобы обеспечить нашу материальную жизнь, мы взяли земельные участки и их обрабатывали. Урожай у нас на удивление всем был обилен, и таким образом, нам было легче пройти те тяжелые времена. В то время люди страдали от голода. Мои родители много помогали нуждающимся людям. В Джамбуле не было водопроводной воды. Приходилось таскать воду из арыка. Это вода, которая текла с гор, приходилось нести воду издалека. Удивительно, что люди почти не болели, не было эпидемий, были местные болезни такие, как бруцеллез и малярия. Мы пробыли в Джамбуле до начала 44 года. Мы вернулись в Житомир в апреле 44 года. Из-за продолжительной поездки мой отец заболел, и в июне 44 года он скончался.

И опять новая эпоха в моей жизни. Мужья моих двух сестер не вернулись с войны, а у сестер были маленькие дети. Наша семья осиротела, нужно было как-то жить дальше. Я нашла работу. Пришлось ходить на работу босой, ибо обувь кончилась, а другой не было, где купить, да и средств еще не было. Пришлось взять туфли мамы на два номере больше и ходить на работу. А война еще была в полном разгаре. На работе я слышала, как мои соработницы хвастались, как они проводили хорошо время с немецкими офицерами. Сердце щемило, потому что те же офицеры убили многих наших родственников, которые не эвакуировались. Я могла только в ответ отказываться ходить на -------------------------------------------------?-------------------------

необходимым. Но всему хорошему приходит конец. Мы решили оставить Россию и отправиться в свет. В Израиле (тогда Палестина) была сестра Феликса. Для меня и моей мамы были сделаны фальшивые документы. В последний момент моя мама отказалась выехать с нами. В марте- апреле 1945 года я с Феликсом выехали в Здолбунов (зап. Украина), там мы в какой-то халупке с еще семьями сидели и ждали нашего эшелона. Между тем, я заболела, и у меня выскочили фурункулы на всех пальцах моих рук. Лекарств не было, перевязок не было, пойти к врачу я не могла (я была нелегальна), от боли я лезла на стену и лечилась только припарками. В Здолбунове-------------------------------------------------------------------------------------------?-----------------------------------------

После второй записки мы решили все оставить и уехать ближе к границе. Этого нам не удалось, ибо польская полиция нас задержала. После долгих недоразумений нам пришлось вернуться в Гляйвиц, ибо я должна была уже родить ребенка. Вернуться в нашу квартиру мы уже не смогли, ибо мы ее передали другой еврейской семье. В Гляйвице жил друг Феликса с женой, и там мы поселились временно. Я прошла очень тяжелый период времени. Мое счастье, что со мною был такой человек как Феликс. Пришел день родов. В больнице не было для меня места, пришлось вернуться к друзьям и искать для меня акушерку. Никто не знал о таковой. Ночью Феликс вышел сам в город, и он добился своего. Пришла акушерка, но родить я не могла. Мои роды тянулись 3 дня и 3 ночи. В последнюю ночь оказалось, что акушерка не могла сама справиться, и опять пришлось Феликсу искать врача. Он поехал в какой-то другой город и приехал с врачом. Оказалось, что ребенок лежал попкой, и пришлось его повернуть, и взяли его клещами. Осталось только молиться Богу, чтобы мы остались живыми. Надежда была небольшая, но судьба захотела иначе. Родился прекрасный мальчик весом 4.200. В течение всех этих дней я страдала зубными болями, и, когда Баруху было 6 дней, мне удалили зуб без укола, без никаких лекарств. Зубной врач упал в обморок - сам от напряжения потерял сознание.

Когда я пришла к нему на следующий день, он спросил меня, слышал ли мой муж мои крики. Очевидно, молодость все побеждает. К моему великому сожалению, через много лет мне стало известно, что польские антисемиты застрелили доктора Мессера в его кабинете, потому что он был евреем. Нам удалось найти другую квартиру, и мы поселились в ней с ребенком. В то время Феликс нашел своего дядю и привез его к нам. Наша семья уже состояла из 4-х человек. Баруху исполнилось 2,5 месяца. Мы отправились в путь. В настоящее время я удивляюсь, как мы решились с таким маленьким ребенком пуститься в такой опасный и дальний путь. Я его не кормили. Он ел из термоса, много пеленок не было - везти с собой много не было возможности. Мы все время меняли средства передвижения. Спустя какое-то время мы добрались до Чехословацкой границы. Там оказалось, что нечем кормить ребенка. Заметив какой-то домик на самой границе, Феликс решил искать наше счастье. Оказалось, что в этом домике жила чешская семья. Через полчаса Феликс вернулся и позвал нас в этот дом. Эта удивительная женщина приготовила полный казан манной каши для нас всех. Я должна еще сказать, что к этому времени к нам присоединился еще один старый человек, пан Вурцель. Это был отец первой еврейской семьи, у которой мы жили временно в Радомско. Его дети хотели ехать из Радомско, а отца они отправили на произвол судьбы. Но ему счастье улыбнулось, а у нас было двое дедушек.

В то время на границе к нам присоединился еще один человек. Это был глухо-немой мужчина. Он был очень интеллигентен, только общаться с людьми ему было трудно. Таким образом, он был с нами. Итак, у меня была уже большая семья - 6 человек. Я не пойму, как я взяла на себя такую ответственность. Я ведь была так молода, с младенцем на руках. В будущем эти люди мне помогли.

Когда мы были на границе, еще лежал снег на полях. Там пришлось подниматься на гору снега. Кто был в силах, нес по очереди Баруха через границу. Нужно сказать, что граница была закрыта. Нам посчастливилось, и в тот день открылась граница. Мы перешли границу и попали в лагерь беженцев, и там нам пришлось ждать. Собралось очень много беженцев, а транспорта не было. Манная каша кончилась, а чем кормить ребенка - не было. Даже за деньги нечего было купить. В этом лагере были люди, которых освободили из концлагеря. Это были оборванные, озверелые люди. Они меня не допустили к огню вскипятить воды для ребенка. О себе и о людях, которые были с нами, я уж не говорю. Долго ждать мы не могли, ибо мы видели, что Барух начинает страдать от голода.

И вот этот человек - глухонемой (я очень сожалею, что забыла его имя) пришел нам на помощь. Он был очень высокий и крепкий мужчина, вместо слов у него вырывался из глотки рев, и люди просто пугались. Он использовал свою силу и требовал, чтобы меня с ребенком переправили дальше. Нам как-то удалось всем вместе отправиться в путь. Но еды ни за какие деньги невозможно было достать. Нам просто пришлось дать ребенку воду из паровоза. Немного сахару у нас еще было, и этим нам пришлось утолять его голод. Через несколько дней Барух заболел. Лечить не было чем, кормить не было чем. Нам уже выдали пищу, но для грудных детей - ничего. Видя, что мой ребенок не ест, я тоже перестала есть. Только благодаря моей молодости, я не сломалась, а еще ведь Феликс был со мной. Мы все время странствовали и приехали в Австрию. Нас поселили в каком-то лагере, там уже была еда и постель, и даже можно было искупаться. Мой ребенок уже не был в состоянии кушать и даже пить. У него началась высокая температура. Там в лагере был медицинский пункт. Много помощи, можно сказать, совсем никакой от них мы не получили.

Этот лагерь был расположен около ручья, и когда я ходила стирать пеленки, люди прикладывали ухо к сердечку Баруха и прислушивались, дышит ли он еще. В один вечер я, действительно, заметила, что ребенок не дышит. Я схватила ребенка и бросилась к мед.пункту. Врач отказался видеть ребенка. Он сказал, что кончился приемный час. Через несколько дней, гуляя по лагерю, дедушка Вурцель встретил свою землячку и, зная, что она медсестра, он просто потребовал от нее какого-либо лекарства. Она принесла, но этого было недостаточно. И опять ребенок не дышал. И опять врач отказался его осмотреть. Сегодня я знаю, что мой ребенок умер два раза на моих руках клинической смертью. Не оставалось у нас никакого выхода. Только просить переезда в другой лагерь. В этом лагере было очень мало воды. Мы жили в военных палатках. Стирать негде было. ребенок очень часто мочился, нам пришлось сушить пеленки под собой. Единственный термос сломался. К тому же сделали детям прививку. Реакция у Баруха была тяжелая, пришлось отвезти его в больницу. Отвезли его в г.Зальцбург. Я оставила ребенка, не зная, увижу ли я его еще. В этой больнице работал детский врач, очень приятный австриец. Он взялся лечить Баруха. Я вернулась в лагерь. Спустя некоторое время началась регистрация на выезд в другой лагерь. Как я была разочарована, когда мне отказали в моей просьбе забрать ребенка из больницы и тоже уехать в стабильный лагерь.

Я думаю, что в то время произошло со мною чудо. Выйдя из палатки, где велась регистрация, я страшно заплакала. Феликса не было около меня. Он лежал в нашей палатке, у него открылись раны. И вот, стоя и плача, я увидела военный джип, с которого спрыгнул не совсем молодой мужчина в военном мундире и обратился ко мне на польском языке. (Я уже немного знала польский язык). Он узнал причину моих слез и просил меня не плакать. Он меня уверил, что мне нечего его бояться, и предложил мне свою помощь. Он расспросил меня, где находится больница, и повез меня в Зальцбург. Он разыскал больницу и велел мне пойти за ребенком. А Доктор не очень хотел мне дать ребенка, ведь он еще был очень слаб. Но я забрала его, и этот благодетель мой отвез меня в лагерь прямо к нашей палатке. Феликс не поверил своим глазам.

Мы даже не заметили, как джип уехал, а этот военный человек был для меня хорошим привидением.

И опять Барух с нами. Но чем же кормить ребенка?! В одно прекрасное утро Феликс заметил за нашей палаткой мужчину. Он косил сено на своем поле. Феликс завел с ним разговор, и на следующий день он предоставил нам пакетик манной крупы и спички. Мы начали кормить ребенка, он немножко подкрепился, и нам удалось переехать в другой лагерь. И опять Барух заболел, и опять больница, опять поездки. Дат я уже почти не помню. Мы забрали ребенка из больницы и, привезя его в лагерь, я почувствовала, как люди плохи. Все женщины были недовольны тем, что я привезла "мертвеца", по их словам, как раз в конце нового года. Я, конечно, не обращала внимания и старалась спасти моего ребенка. Моя мораль упала, и мое здоровье пошатнулось. Мне остригли мои косы, ибо волосы начали выпадать. Дядя Феликса жил с нами. Дедушка Вурцель остался в другом лагере. Феликс получил работу. Он узнал, где можно достать продукты для ребенка. Оказалось, что где-то жили немецкие беженцы - да, да, были и такие. Так как мы получали белый хлеб, я ходила к этим немцам менять на черный, ибо мне сказали, что очень здорово кормить младенца именно черным хлебом. И так начался мой поход через лес, снег, воду и поля. Это было маленькое поселение - всего несколько немецких семей беженцев. Я начала говорить с ними на немецком языке, ибо я знала язык. Они оказались очень приятными людьми, и мы обменивались хлебом, и еще они шили для нас одежду. Постепенно наша жизнь начала течь нормальным образом. Я приложила все мои усилия спасти своего ребенка. Феликс делал все возможное, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Барух выздоровел, располнел и начал расти нормально. Через некоторое время приехал к нам в лагерь врач проверить наших детей. Был курьез: этот доктор узнал меня, а увидев такого полного и здорового ребенка, он меня поздравил с новорожденным. Я, конечно, его уверила, что это тот же ребенок, которого он лечил в больнице. Он не поверил своим глазам. Я помню, как он встал на ноги и объявил всем матерям, которые ждали приема, что мне следует дать медаль за то, что я сумела спасти такого больного ребенка и довести его до такого хорошего состояния здоровья.

Барух так располнел, что ему тяжело было ходить, и я его всегда несла на руках. Не раз люди обращались к Баруху и спрашивали его:"Ну когда ты будешь носить твою маму на руках?" В то время у Феликса были родственники в Америке. Они прислали нам несколько посылок. Мы одели нашего сына, как маленького лорда. И вот опять настало время переезжать. В этот раз нас перевезли в город Гибельштадт. Я думаю, что был город Гебельсштадт, но мы, евреи, назвали его в Гибельштадт. Нас поселили в хорошие квартиры с общей ванной и туалетом. 3 семьи в одной квартире. Феликс начал работать и хорошо зарабатывал. Я хозяйничала дома. Для Баруха нашлась няня. Она забирала его к себе домой. У них была большая семья. Они очень полюбили Баруха, они его называли Борис, ставили его в окно, чтобы все видели, за каким красивым ребенком они ухаживают.

Феликс обнаружил муку, вермишель, колбасу, и он решил вернуться в Житомир с этими продуктами. Я не могла присоединиться к нему из-за фурункулов. Словами невозможно рассказать радости моей мамы. Она только была очень разочарована, узнав, что я не приехала. Феликс пробыл пару дней в Житомире. Он купил для моей семьи еще топлива и вернулся в Здолбунов. Приехав, он мне рассказал, что моя сестра Фрима с Игорем приехали в Житомир. Тем временем мои фурункулы начали понемногу заживать, и мы решили вместе поехать в Житомир. И опять закупили продукты и пустились в путь. Для Феликса был возможен поезд, а я ведь была нелегальная. Но нам как-то удалось проехать, и вот мы уже в Житомире.

И опять радость встречи! А как Игорь радовался колбаске! Побыв пару дней, мы вернулись в Здолбунов (легко говориться - трудно делается!). Тогда я видела мою Фриму в последний раз. Через несколько дней наш долгожданный эшелон прибыл, и мы пустились в путь. Дорога была очень тяжелой: люди были в товарных вагонах, как скот. Но у нас ведь была цель, и мы смирились с тяжелыми условиями. Через несколько дней мы услышали стрельбу. Люди были уверены, что обстреливают эшелон, и, чтобы спастись, все начали прыгать из вагонов. К великому счастью, оказалось, что это фейерверки, и это было 8 мая. Война кончилась. Пришла победа!