Это было так!

Круговорот жизни быстротечен.

Пролетает как миг…

Под утро 24 ноября 1936 года в роддоме на улице Веснина, рядом с Министерством Иностранных Дел, родилась девочка, которую назвали Нинель (Ленин наоборот).

Имя давали дядя матери Ровинский Ефим Абрамович и тетя Раиса Моисеевна, которые в это время приехали в Москву (они служили в Дипмиссии в Париже).

Жили мы в Москве, в Хрущёвском переулке (бывшее поместье помещика Хрущёва). В переулке, кроме нашего большого дома, жилых домов больше не было, только постоялый двор и конюшни.

В нашем доме были коммунальные квартиры. Я жила с мамой и папой на третьем этаже в квартире, где кроме нас проживало еще 13 семей, всего 42 человека. У нас была длинная комната 14 кв.м и темная прихожая. На кухне стояли керосинки на тумбочках, на них и готовили еду. В 1953 году провели газ, и появилось три плиты на 12 конфорок. Одной семье не хватило места на кухне, чтобы поставить плиту, и они пользовались чьей-то из соседей. В кухне была длинная чугунная раковина и 2 крана, где все мы умывались, а в конце длинного коридора находился туалет на 2 кабинки, где по утрам собиралась очередь на утренний туалет. По длинному коридору мы катались на детском велосипеде, это было весело! Напротив нашей комнаты стояли две клетки с моими морскими свинками, которые размножались со скоростью света. Я их дарила соседским детям.

Жили дружно, много пекли пирогов, пирожных и угощали соседей.

Во время войны в 1941 году, когда немцы подступали к Москве, мама гасила фугасы на чердаке, а нас, детей, отправляли в подвал, в бомбоубежище. Отец ушел на фронт, а мы с мамой эвакуировались сначала в деревню Истомино Молотовской области (ныне Пермский край), а потом в город Соликамск. В 1943 году мы вернулись в Москву и сначала жили у тети Иды, сестры мамы, в доме на улице Горького, дом 4, напротив Моссовета. В нашем доме находился знаменитый ресторан «Арагви», во дворе которого ощипывали кур, а мы смотрели на этот процесс из окон.

В 1944 году меня определили в группу «в сквере», где потом поставили памятник Юрию Долгорукому. Это была частная группа, где с нами гуляли, а потом вели в квартиру директрисы. Галина Юрьевна, так ее звали, была выпускницей Института Благородных Девиц, обучала нас английскому языку и кормила.

Мама начала работать в Прокуратуре СССР на Пушкинской улице. В этом же скверике нашла женщину, которая стала моей няней. Звали ее Фёкла Федоровна Федорова, она стала частью нашей семьи и прожила с нами до самой своей смерти в 1969 году.

С момента появления в семье няни, мы вернулись к себе, в Хрущёвский переулок.

В 6 лет мама отвела меня в Дом Ученых, который находился рядом с нашим домом, в группу ритмики, где я прозанималась 1,5 года. Со мной в группе были близняшки Черкасовы, которые позже стали балеринами Большого театра, а одна из них стала хореографом у олимпийской чемпионки по фигурному катанию Ирины Родниной.

В том же году я пошла в школу номер 43. Это была женская школа, там учились только девочки. Утром я шла по Староконюшенному переулку, где находились посольства Канады, Австрии, а потом по Чистому переулку, где была резиденция патриарха Алексия II.[1] Окна школы выходили во двор Датского посольства. Мы часто глазели в окна, когда выходила жена Датского посла. Она была необычайно красивой женщиной.

В этом же году мама повела меня на показ в хореографическое училище при Большом Театре. И меня приняли в первый класс. Но этому было не суждено случиться. В апреле 1945 года я с мальчишками лазила по крышам гаражей и прыгала с них за красными сережками тополей, в итоге я сломала ногу и пролежала в гипсе от бедра до самых пальцев ног целый месяц.

В школе я училась посредственно, никогда не делала уроков, обладая хорошей памятью, всё запоминала. Больше всего мне нравился английский язык и география.

Со мной за партой сидела девочка Таня, которая прожила много лет в Америке с родителями и у неё был другой акцент, отличный от учительницы, я старалась подражать Тане.

В школе я много занималась в спортивных секциях: занималась фехтованием, участвовала в соревнованиях, художественной гимнастикой.

Детство было беззаботным и радостным. Во дворе мы с детворой играли в классики, волейбол, штандер (игра в мяч, в которой по заглавным буквам имени и фамилии давали прозвища), у меня было — Научный Дарвинизм. Я тогда уже руками могла снять головную боль, остановить кровь... Я была очень общительным ребёнком.

Жила в прекрасном районе, в Центре старой Москвы. Напротив дома были конюшни, в которых тоже жили люди, теперь это Музей имени А. С. Пушкина. Рядом с домом был райком комсомола, на углу Хрущёвского переулка и Кропоткинской улицы — райком партии, рядом Дом Учёных, если пройти вверх — Академия Художеств. Если пойти налево из дома — Гагаринский переулок, по нему можно было дойти до метро Дворец Советов, теперь эта станция метро называется Кропоткинская. Дальше двигались по Гоголевскому бульвару и Арбату. А если выходили со стороны черного хода, мы так бегали в школу, то попадали в Староконюшенный переулок, где располагались разные посольства, и дальше был Арбат. В те годы по Старому Арбату ходили троллейбусы, ездили машины — теперь это пешеходная зона. Мы бегали в Театр имени Вахтангова, а на углу Арбата и Арбатской площади находился знаменитый ресторан Прага. В зеркальном зале этого ресторана мы отмечали свадьбу моей старшей дочери Елены, а в Пражском зале — моей двоюродной сестры Аллочки.

Рядом с метро Кропоткинская был плавательный бассейн Москва, самый большой открытый бассейн в городе. До этого там был Храм Христа Спасителя или Храм Рождества Христова, возведённый в 1883 году в честь победы над Наполеоном, но его снесли в 1931 году. Такая же участь ждала и бассейн Москва, его снесли в 1994 году. В настоящее время на этом месте воздвигли Храм Христа Спасителя, самый главный и большой в Москве.

Окончив школу, я поступила в Институт Народного Хозяйства имени Плеханова, сейчас это очень престижная Академия, на технологический факультет и окончила его в 1960 году, получив диплом инженера технолога.

В институте на первом курсе педагог ставил хорошие оценки за «красивые глазки», чтобы давали стипендию, и говорил: «Это вам на помаду». Учась в институте, я часто ходила на танцы в общежитие Текстильного Института и там познакомилась с поляком Йозефом Блихарским, с которым мы встречались и целовались. Он мне сделал предложение, звал замуж и привёз обручальное кольцо из Польши, но мама сказала: «За иностранца замуж — только через мой труп!»

На зимних каникулах, учась на 1-м курсе института, я поехала в дом отдыха, в Малаховку с моей институтской подружкой Олесей Пелиневич (в замужестве Уваровой). Там после Олимпийских игр в Мельбурне тренировалась сборная команда СССР по велоспорту. Я была расстроена, что мама не разрешила выйти замуж за Йозефа. Рассеивала тоску, играя в преферанс с тренерами команды, и ходила на танцы.

В один из дней, когда были танцы, мы с Олесей пошли в клуб. В клубе с длинным, как кишка, залом сидел молодой человек в сером свитере с белой полосой, а ноги держал в носках поверх тапочек.

Он мне понравился, и я сказала Олесе, что он будет моим мужем!

Я и мой муж

Мы познакомились в доме отдыха в Малаховке, в марте 1957 года.

Он пригласил меня на танец в клубе, а на следующий вечер мы пошли к нему в номер, играла музыка, мы сидели на кровати. Несколько раз в номер заглядывали ребята из сборной. Как я узнала уже после замужества, он поспорил, что уложит меня в постель, но этого не случилось. На следующий день мы гуляли по лесу, а потом он должен был уезжать на командные сборы в Сочи, но появился в доме отдыха утром. Администратор спросила, зачем он приехал, он ответил, что забыл перчатки, но причина была во мне. Он приехал ко мне. Мы обменялись адресами и телефоном, и он стал мне писать со сборов.

Я читала его письма и красным карандашом исправляла ошибки. Он был солдат-сверхсрочник с 6 классами образования и ФЗУ — слесарь. Он служил в спортроте, его туда пригласил Василий Сталин. После Фабрично-заводского училища работал на авиационном заводе.

На сборах в Сочи, была отборочная гонка для Велогонки Мира Прага-Варшава-Берлин, его взяли в состав команды. До этого он в составе Сборной команды СССР ездил на летние Олимпийские игры 1956 года в Мельбурн (Австралия). В этом же году он выиграл чемпионат СССР.

После возвращения из Сочи мы с ним встретились в квартире моей бабушки Беллы Исааковны Березовской. У неё была комната в коммунальной квартире на Мытной улице рядом с Даниловским универмагом. Мы с ним сидели на кухне, на одном стуле и я предложила ему на мне жениться (мы были знакомы 4 дня). Он согласился и сказал, что вернётся с гонки Мира и женится на мне. На гонке Мира 1957 года наша команда завоевала второе место, а на следующий 1958 год мы заняли первое место. Когда он вернулся с гонки Мира, мы сыграли свадьбу, это было 26 мая 1957 года. Зарегистрировались официально только в сентябре, так как у него не было документов, они находились в ЦК партии. В солдатскую книжку поставили штамп о регистрации брака рядом с регистрацией проживания в гостинице Гагра. Потом были постоянные сборы и соревнования. В этом же году Юра выиграл Всесоюзную многодневную гонку и стал первым чемпионом Спартакиады народов СССР. В этом же году он снова участвовал в велогонке Мира, и его команда победила (это приравнивалось к чемпионату Европы).

У Юры было 4 золотые медали чемпионатов СССР.

Ровно через 9 месяцев 26 февраля 1958 года у нас родилась дочь Елена.

Позже у него начались проблемы со здоровьем, у него появились сильные боли в боку. Юру отправили в госпиталь и вырезали аппендицит, но боли продолжались, и оказалось, что это не аппендицит, а камни в почке. Большие нагрузки во время тренировок не дали камушку стоять на месте. Осенью мы поехали отдыхать на юг, и у него опять появились боли. По приезду обнаружили камень в почке, и его прооперировали. Операцию делал один сын маминой приятельницы Борис Якубсон. Он впервые делал операцию «в клетку», не разрезая, а раздвигая мышцы. Камень был большой и коралловидной формы (мы его долго хранили как реликвию). Врач хотел сохранить Юру как спортсмена. После этого Юра продолжил тренироваться. Но на сборах в Сочи снова начались боли и он перестал выступать.

В августе его направили в Ленинград, в Военно-Физкультурный Институт, который впоследствии стал факультетом Института Физкультуры имени Лесгафта, а затем факультетом Военно-Медицинской Академии. В 1958–1960 годах мы с ним заочно окончили школу и получили аттестат зрелости.

В сентябре 1960 года мы переехали в Ленинград, Юра начал учиться, а я закончила институт и стала устраиваться на работу. Меня взяли в Трест столовых инженером-технологом. Я ходила по столовым и проверяла качество пищи. Столовые и кафе находились в центре Ленинграда на Невском проспекте и прилегающих к нему улицах. В Ленинграде мое самочувствие резко ухудшилось, не подходил климат. Когда я подходила к Неве, я покрывалась красными пятнами. Мне всё время хотелось кушать. В каждой столовой я пробовала суррогатный кофе из ячменя и желудей и ела пирог Журавлевский (это песочное тесто на маргарине, на нем повидло, а сверху крошка из этого же теста. Выпекался на большом противне и резался на куски). Болел желудок, всё время хотелось есть.

Мы нигде не были прописаны и обратиться к врачу в поликлинику не могли.

Перед отъездом Юры на соревнования во Францию он меня отвел в физкультурный диспансер, где мне стали проверять желудок. Во время гастроскопии мне засунули большой шланг с лампочкой, который нужно было проглотить. Я его смогла проглотить, а обратно его вытащить не смогли, начался спазм, и меня трясли за ноги вниз головой, поцарапали весь пищевод. Отправили в больницу и обнаружили язвенную болезнь 12 перстной кишки. Такая вот медицина была! Я пролежала в больнице 40 дней. Знакомых в Ленинграде у нас не было, а кормили нас на 60 коп. в день. Там я отказалась есть мясо и не ела его до 2014 года.

В Ленинграде мы прожили 3 года, меняя съёмные квартиры. Сначала мы жили на проспекте Маклина, рядом с Мариинским театром. Там мы снимали комнату у одного подполковника. Он был маленького роста, а жена хохлушка, такая большая женщина, и двое детей. Он часто выпивал и приговаривал: «А бы тихо». Потом мы переехали на Сенную площадь в коммунальную квартиру на 100 человек с огромной общей кухней, где весной жарили корюшку, такую рыбку, которая при жарке пахла свежими огурцами. А последний год мы жили на даче у адмирала в отставке, в поселке Озерки-Шувалово. Мы занимали одну комнату, а во второй жила его дочь с мужем (они только поженились). Летом верхний этаж сдавался еврейской семье, с которой мы очень сдружились. На лето к нам приезжала мама с няней Фаей и нашей дочкой Леночкой, ей было 3 года. Им было хорошо, мы с Юрой уезжали на работу и учебу, а они гуляли и дышали свежим воздухом и наслаждались жизнью. В 1963 году мы вернулись в Москву. Юра закончил институт, а я уехала раньше. Я стала часто болеть, мне не подходил климат Ленинграда.

Работа

По приезду в Москву я поступила на работу в Управление торговли Московского военного округа в должности технолога. Это было не долго, но впечатлений оставило массу. Я подружилась с Тамарой Третьяковой, и эта дружба продлилась на многие годы. Она часто бывала у нас дома, я с ней делилась всеми секретами — она была очень хорошей подругой и во многом мне помогала. Работая в Управлении, я посещала много городов Московского военного округа. Такие города, как Монино, Алабино, Гороховец, Мичуринск, Горький (Нижний Новгород).

Я бывала в Звёздном Городке и помогала готовить свадьбу дублёрше Валентины Терешковой Ирине Соловьёвой. Была знакома со многими космонавтами первого набора — Леоновым, Гречко.

Из-за работы на выезде, где мне приходилось много времени находиться в командировках, я поменяла работу и перешла в Трест столовых Свердловского района г. Москвы. Это был самый центр Москвы — Трубная площадь, Неглинная улица, проезд Художественного Театра, улица Горького. Все кафе и столовые мы регулярно проверяли, и там я познакомилась с очень интересными людьми и явлениями. Так в кафе «Артистическое» собирались меньшинства — геи и лесбиянки. Председателями у них были известные артисты — пианист Эмиль Гилельс и певица Нина Дорлиак.

Рядом с Трестом был Центральный рынок, и я перед работой заходила туда и покупала цветы: зимой гиацинты в горшочках, а осенью — хризантемы.

В шашлычной и кафе на Неглинной работал интересный человек — шеф-повар Адольф

Тютюник, он был интеллигент и хорошо знал свое дело. Впоследствии он работал шеф-поваром в ресторане отеля Метрополь, а потом в столовых ЦК Партии. Его жену Ирину я пригласила на работу в спецбуфет Министерства Радиопромышленности, где я тогда уже работала. Вспоминаю 50-летний юбилей Адольфа, куда пригласили Льва Лещенко, и он пел весь вечер за 25 рублей. Это были семидесятые годы прошлого века.

Проработав 3 года в Тресте столовых, я перешла на работу в почтовый ящик 1323, потом переименованный в КБ «Стрела». Я стала заместителем начальника отдела Общественного питания, там было в подчинении более 300 человек.

Начальником экономико-планового отдела была Антонина Карповна Баронова, которая сыграла в моей жизни немаловажную роль. Она ушла на пенсию, когда я родила вторую дочку Аню, в марте 1969 года. Я вышла на работу через полгода. Анюта была в яслях. А летом нам не с кем было оставить Аню, и Антонина Карповна взяла эту крошку к себе на дачу, ей было всего 1 год и 3 месяца.

Дача находилась в 50 км от Москвы, станция Колхозная, Курской железной дороги.

Дача была в совместном пользовании с подругой Антонины Карповны — Валентиной Михайловной, кандидатом географических наук на пенсии. Так вот эти две одинокие пенсионерки любили мою Анюту, как родную внучку, к этому времени моя няня Фая уже умерла.

Я два раза в неделю после работы приезжала к ним, привозила продукты. Юра все время был на сборах. Идти от станции было 5 км пешком. Они меня встречали на краю леса, и это было 2 лета подряд. Это были чудесные дни. Мы ходили за грибами, собирали ягоды, варили варенья. Соседом Антонины Карповны был Алексей — весельчак небольшого роста, мы не знали, где он работает, а его жена была кандидатом экономических наук, генеральская дочка.

На эту дачу мы приезжали много лет подряд. Умерла Валентина Михайловна Пенсионерова. Однажды Леша приехал на дачу не на своем Запорожце, а на Волге. Нам он сказал, что выиграл ее в лотерею, а на самом деле он был генералом КГБ и купил эту машину. С Антониной Карповной мы поддерживали связь до отъезда в Израиль, в 2000 году. Мои девочки ее считали своей бабушкой. Мы бывали у нее в гостях и на днях рождения, даже приезжали на 90-летний юбилей из Израиля.

Однажды меня вызвали в следственный комитет милиции г. Москвы и предложили быть экспертом по уголовному делу на Дмитровском вокзале в г. Дмитров. Этот отдел возглавлял Лев Шейнин, чьи книги о криминалистах пользовались большим спросом. Откуда они обо мне узнали, я до сих пор не знаю. Я стала отказываться, говорила, что у меня маленький ребенок, Анюте было около 2-х лет. Но мне пригрозили судебной ответственностью, и я целых 3 месяца ездила на электричке в Дмитров и работала с целой бригадой следователей. Туда даже приезжал

прокурор, ее сестра была известная актриса Яковлева, работавшая в театре Ленинского Комсомола, потом на Малой Бронной, а потом оказалась мэром Калининграда. Меня даже возили в тюрьму на Таганке, подозреваемого приводили и оставляли в таком стакане, как телефонная будка, только с сиденьем и открытым верхом, и он оставался там, пока мы ходили обедать — не очень приятное зрелище. Я должна была уговорить шеф-повара признаться в своих нарушениях, а ему обещали снизить срок. Но не знаю, произошло ли это. Проработав в КБ «Стрела» 6 лет, меня перевели в Министерство Радиопромышленности СССР на должность старшего экономиста. Я занималась составлением меню и проверкой качества в спецбуфете, где питалось руководство, в количестве около 40 человек, получала спецталоны для столовых Совета Министров СССР и обслуживала зарубежные делегации, которые приезжали в Министерство.

Еще раз в неделю я ездила к управляющему спецбазой Сезину Ивану Ивановичу со слезным письмом, умоляла выдать блок сигарет «Филипп Моррис», которые курил наш министр Радиопромышленности СССР Калмыков Валерий Дмитриевич (эти сигареты не продавались в магазинах и были большим дефицитом). В Министерстве был собственный Дом отдыха «Покровское», в котором мы могли отдыхать по выходным и праздникам, но туда приезжало все руководство и директора заводов нашего Министерства. Там я познакомилась с генеральным директором завода «ВЭФ» в городе Риге Луневым Олегом. Он потом стал Депутатом Верховного Совета СССР.

В Министерстве у меня была закадычная подруга Анна Константиновна Колокатова, с которой мы дружили более 35 лет. Ее дочь Ирина, так же как и моя старшая дочь Елена, училась в Московском Авиационном Институте на факультете радиоэлектроники. У Иры впоследствии родилась дочь Стася и сын Владислав.

Стася вышла замуж за афроамериканца и уехала в США, родила близнецов-мулатов и с ними приезжала в Москву.

В 1976 году я перешла на работу в комитет Совета Министров — Госстрой СССР. Я работала старшим экономистом в Хозяйственном управлении — занималась обслуживанием руководства и зарубежных делегаций. Работая в этой сфере, я была знакома с администраторами и руководством Московских театров, а на праздники мы выезжали в Пансионат «Березки», который пользовался большим спросом у богемы Москвы. Я играла в преферанс с администраторами Театра Сатиры Геннадием Зельманым, Александром и Исааком Гольдманами — театр Маяковского и Современник. А Евгений Петросян предлагал бесплатные концерты для сотрудников Госстроя, лишь бы я выдала путевки ему на лето для семьи. Там я познакомилась с художником Шиловым, он приглашал меня на все свои выставки.

Жизнь текла своим чередом. В Госстрое я познакомилась с Галей Калмонович, она давно работала в Госстрое, даже была секретарем комсомольской организации. Мы с ней очень подружились и много времени проводили вместе.

На лето нам выдавали Госдачи, небольшие комнаты с террасами в щитовых домиках, и мы вывозили туда свои семьи. Это было в Ватутинках, 36 км Калужского шоссе на берегу реки Пахры. С детьми и внуками оставались бабушки и дедушки, а мы работали. По утрам за нами приходил служебный автобус, а иногда и два, там был большой дачный поселок, а вечером привозил назад.

Наши государственные дачи находились рядом с поселком писателей — там были дачи у К.Симонова, Тендрякова, Рязанова, Френкеля, Матусовского, Высоцкого. Людмила Зыкина тоже имела там дачу и отмечала свое 50-летие.

Моя мама училась на юрфаке Московского Юридического Института, теперь это факультет Университета, и дружила с супругой Михаила Матусовского — Женей. Мы часто по выходным ходили к ним в гости. Там собирались их друзья, моя мама пекла пирог с капустой, его очень любил Эльдар Рязанов и всегда спрашивал: «А будет Юля с пирогом?» После развода с женой, Рязанов оставил ей дачу, но не смог без этих мест. У режиссера Каплера, который эмигрировал в США, он купил дачу и часто приезжал туда.

Моя мама гуляла с коляской своего первого правнука Юры, сына моей дочки Леночки. Юрочка вырос на этих дачах. Тендряковы очень подружились с мамой, и он давал ей читать еще неопубликованные книги, а когда издавал — дарил с автографами. У Матусовских было 2 дочери — Елена и Ольга. Ольга была врач-окулист. Елена страдала сердечным заболеванием, и ей нужно было по работе выехать в США. Я с ней работала как целитель, и ей дали справку, что она здорова.

Через посёлок писателей мы ходили на речку Десна и обязательно к кому-нибудь заходили в гости.

Так мы прожили 6 лет, а потом мы получили землю в садовом товариществе и начали её обустраивать. Галка Калманович получила участок под Бронницами, а я недалеко от Ватутинок, в Щапово, 45 км от Москвы, но не в самом совхозе, а за деревней Песье. Это было большое садовое товарищество «Волна», более 100 домов. И до сих пор там есть мой дачный дом, построенный моим мужем Юрой собственноручно. Дом был построен с такой любовью, что и сейчас этот домик, как игрушка, живет уже больше 35 лет. Впоследствии моя дочь Елена тоже купила дачу там и построила дом со всеми удобствами и баней на участке.

В 1986 году Юра демобилизовался и стал жить на даче и зимой, а я приезжала на выходные.

Мое здоровье оставляло желать лучшего, сначала язвенная болезнь, потом проблемы с позвоночником после рождения Ани. Я даже легла в больницу, где работал академик Юмашев, мировой специалист по болезням позвоночника. Люди там лежали месяцами в гипсовых кроватях после операций. Я даже согласилась на операцию, так как боли были невыносимыми, но Господь отвёл. Мы лежали в палате на 8 человек, и нас готовили к операциям, но к одной из женщин пришёл муж кавказской национальности, был карантин, и он заразил нас гриппом, и после этого 40 дней нельзя было делать операции. За это время меня на инвалидном кресле возили в бассейн — делали водные вытяжения и лечебную гимнастику. Спасибо доктору по лечебной гимнастике, я вышла из 67 больницы на своих ногах.

В это же время я начала интересоваться эзотерикой. Вообще-то, я всегда любила учиться. Я училась на курсах иностранных языков, макраме. А потом ко мне пришло озарение, и я в течение 10 дней, пользуясь литературой в библиотеке имени Ленина, написала курс лекций и назвала «Познай себя». Я стала его опробировать на своих знакомых, а потом организовала группу друзей и стала читать им свой курс лекций. В те годы это всё было запрещено, и мы занимались у меня дома. Это было в 80-х годах, я ходила на курсы астрологии, сначала у Полины Осиповны, а потом у Александра, он был физик (окончил физмат МГУ), впоследствии уехал в США и там процветает.

Дальше был Павел Глоба, он однажды познакомил нас со своей очередной женой и сказал, что это навсегда. Но и с Тамарой Глобой он тоже развелся. Далее был Александр Зараев — это уже было официально. Он снимал зал в институте Стали и Сплавов — был 3-годичный курс по медицинской астрологии. В эти годы я уже начала практиковать как народный целитель и получила диплом с правом работать в Советском Союзе — звание «Целитель».

В конце 80-х я ездила в США учиться в Академию «Touch and Health», а защищалась в Москве. Приезжала комиссия из 10 американцев и немцев, и принимали экзамен.

Дипломы получили 80 человек — «парапсихолог». В комиссии была американка Кэрол Хонс, которая написала много книг по парапсихологии детей. Я с ней подружилась, она бывала у нас в гостях. Сначала она переехала в Венгрию, а затем в Чехию. Я с ней там встречалась. Я до сих пор пользуюсь её методиками по краниосакральной медицине.

В 1989 году я ушла из Госстроя. Моя приятельница Людмила Овсянникова (её стихи на песню «Берёзы — белые подруги») работала физиком в КБ Королева, предложила перейти во вновь созданную организацию «Ассоциация Инициатив Социального Творчества» в качестве помощника Президента. Я согласилась и сумела найти помещение. Работая в Госстрое, у меня было много знакомств. Я заходила в Моссовет — тогда был мэром Промыслов Владимир Федорович, потом Попов Гавриил Харитонович, и уж затем Лужков Юрий Михайлович, и могла попросить о чём-то. Помещение мне предоставил директор издания «Искусство» Володя, не помню его фамилию. Он был сыном маминой приятельницы Риммы и соседом по лестничной клетке Владимира Высоцкого на Малой Грузинской улице в доме 28. Моя дочь Леночка дружила с ним и часто бывала в гостях у Высоцкого.

Здание находилось в переулке рядом с метро Маяковская. На втором этаже было отделение издательства, а на первом расположилась наша Ассоциация. В ней я проработала 3 года. Под её началом я организовала оздоровительный центр «Медиум» и подобрала директора. Но он не справлялся, и когда я вышла на пенсию, то возглавила центр.

Мы никогда не давали рекламу, только однажды в журнале «Эхо планеты» я дала объявление, что центр принимает бесплатно участников Великой Отечественной и Афганской Войн. Центр просуществовал вплоть до 2004 г. (я уже 3 года жила в Израиле) и приезжала 1 раз в 3 месяца в Центр. Персонал в Центр я подбирала сама, с самого организационного периода. Там работало от 6 до 8 человек — целители высокого класса, мне их помог подобрать главный уролог Москвы, все были с дипломами Министерства Здравоохранения. Там работала Валентина Александровна, Татьяна, Татьяна Николаевна, Олег — мануальный терапевт. Трое из них были моими учениками. Впоследствии приходили и новые сотрудники, но это было позже. Помещение я получила, работая с заместителем председателя Общества Красного Креста и Полумесяца СССР Тюлянденым Алексеем. Впоследствии он был моим пациентом. Администратором и главным бухгалтером была моя приятельница Анна Константиновна Колокатова, которая раньше работала со мной в Министерстве Радиопромышленности, а когда вышла на пенсию, пришла работать ко мне. В это время я читала курс лекций «Познай себя» в Институте Повышения квалификации при Минздраве СССР. Приезжали фельдшера, врачи по путевкам Облздравов на месяц на повышение квалификации. Мне было дано право из желающих отбирать.

Я проводила тестирование. Иногда были группы по 7–10–15 человек. Занятия проходили по 6 часов 6 раз в неделю. Слушатели не только учились, но и приходили ко мне в центр оздоровления. Большинство из них сами были не очень здоровы.

В Институтах не обучали технике безопасности работы с больными, а на прием к ним приходило до 20 пациентов. Так что это шло на пользу.

В это время я часто выезжала на семинары по всему СССР. Так я брала 2–3 своих сотрудников, и мы выезжали на 2 недели. Я читала курс лекций, и мы проводили диспансеризацию и оздоровление в городах. Два семинара на Судоремонтном заводе в Херсоне, Иркутск — 2 семинара, Самара, Рига. В Ригу я ездила 3–4 раза в год. В это же время я ездила в такие страны, как Малайзия, Португалия, Финляндия, Чехословакия, Турция, Греция, Арабские Эмираты, Италия, Латвия... Проводила сеансы оздоровления.

Жила, в основном, в посольствах и торговых представительствах и оздоравливала наших соотечественников. В Риге за 3 года постоянного посещения я приобрела много друзей и пациентов. Обычно после семиинаров я приезжала со своей целительницей Валентиной Александровной, и мы работали. Позже она работала у меня в центре «Медиум».

В Риге у меня была приятельница Надежда, бывшая чемпионка СССР по гребле, и её муж Ивар, я часто останавливалась у них. Надежда работала директором спортивно-гребной базы в Лиелупе, в Юрмале. Она посодействовала, чтобы я получила кабинет в пансионате Академии Наук СССР в Дзинтари и там вела приём. Из Риги я часто летала в Париж, там был пациент, который не вставал, он был оператором, и однажды, в Бухаресте во время землетрясения подцепил какой-то вирус и слег. Я к нему приезжала раз в 2 месяца почти целый год, и он встал. Даже потом прилетал ко мне в Москву. У него была жена модельер, имела свое модельное агентство, у нее была фобия замкнутого пространства, она даже ни разу не поднялась на Эйфелеву башню и в машине ездила с открытыми окнами. Когда она приехала ко мне в Москву в первый раз, то на 10 этаж поднималась пешком. А в процессе лечения она забыла про эту фобию. Я же была одета по Парижской моде. В Риге была знакомая, которая владела турагентством, и с ней я объездила многие горнолыжные курорты — Обервиль, Картина ди Ампеццо, Гренобль, в качестве целителя, то ногу кто-то потянет, то получит солнечный ожог глаз. А ещё в Риге были знакомые, которые держали маленький бизнес по пошиву курток — Светлана и Борис (это был конец 80-х — начало 90-х годов).

Боря был врачом-анестезиологом, а с моей помощью был организован ювелирный бизнес, да так раскрутился (были приглашены специалисты ранее работающие на рижской ювелирной фабрике). У них заказывали изделия крупные бизнесмены и даже 2 гарнитура заказала бывшая президент Латвии, до того живущая в Канаде.

Пациенты были всякие и разные. Мне дала кабинет для приема хозяйка салона красоты и я там принимала пациентов. Однажды она ко мне заходит и просит посмотреть ее клиентку. У молодой женщины во время поездки на Мерседесе открылась дверь и выпала 3-летняя дочка, которая находится в реанимации. Я срочно начала работать с ней по методике краниосакральной медицины и увидела, что проблемы с ребенком начались, когда она была беременна на 3-м месяце . С ней что-то случилось. На следующий день она пришла и вспомнила, что она ехала в поезде и упала с верхней полки в это время. Через неё я начала работать с ребёнком. Девочке стало лучше, и её выписали из больницы на третий день.

Был пациент — хозяин Даугавпилсского морского порта. Я ему рассказывала вещи, которые не знал никто, даже его жена. Он очень удивлялся. Были известные воры и простые люди. Я спрашивала у батюшки в Храме, могу ли я с ними заниматься, и он ответил, что перед Богом все равны. Они тратили огромные суммы на лечение, и я относила их на позолоту в Центральный Храм в г. Риге (до 1990 года это был планетарий).

После путча я поехала в Малайзию к постоянным пациентам. Приезжаю в Советское посольство в Малайзии, а жена посла извиняющимся голосом говорит, что они собираются уезжать. Одна комната была полностью заставлена коробками с их вещами. Она рассказала, что её муж-посол отрапортовал о смене власти, и присылают нового посла — женщину из Казахстана. Я остановилась в Торгпредстве России и сказала, что не вижу, чтобы они быстро уехали. Так они пробыли еще 7 месяцев в Куала-Лумпуре.

Три раза по месяцу я работала в Малайзии, и жена посла уделяла мне много времени. Я жила в отдельном домике с открытым бассейном во дворе. После приема каждого пациента плавала в нем по 5 минут. На улице была жара 40-45 градусов. Жена посла каждый мой приезд возила меня по достопримечательностям. В Малайзии каждые 5 лет менялись президенты. Основное население делилось на три расы: мусульмане, индусы и китайцы. Мы посещали вторую по величине мечеть в Юго-восточной Азии — мечеть Султана Азиза, красоты неописуемой — громадная с прозрачным голубым куполом, как будто небо, белая мраморная, метров 500–600 в диаметре (мне так казалось). В другой приезд мы посетили китайскую пагоду в центре Куала-Лумпура.

Китайское население каждое утро собиралось перед работой, а это 1000–1300 человек, и делали гимнастику перед пагодой на ее территории. В следующий раз мы ездили в Храм в горах. Храм вырубленный в скале, лестницы с 12 площадками, сколько же, сколько месяцев в году. По перилам бегали маленькие обезьянки и просили бананы. На самом верху в громадной пещере было место, куда приносили на заклание кур, баранов. Рядом был небольшой храм с озером. На нем был островок, где жили черепахи. Когда не было солнца, казалось, что это просто серый маленький островок, а когда солнце выходило, все черепашки поднимали головы, и это было удивительное зрелище. В Храме проводились разные обряды.

В Малайзии посол Российской Федерации Хмельницкий Анатолий Иванович познакомил меня с профессором Куала-Лумпурского университета. Они были индусами, женщины в сари и очень много золотых украшений на шее, руках и ногах (1,5–2 кг). Было очень смешно, я принимала в комнате переговоров в Посольстве Малайзии в РФ — со мной был переводчик. Я думала, что придет только профессор с женой, а он привез 5 человек своей семьи и двоих детей. На первом сеансе я предложила его жене раздеться (переводчик стоял в конце кабинета спиной). Она стала разматывать сари метров 10. У нее были страшные мигрени, она почти все время лежала с приступами головной боли. Я увидела, что у нее закольцована энергия и в шейном отделе блок, как стопор — энергия поднимается вверх, а назад не могла спуститься. Был как огромный шар вокруг головы. Потом я много раз сталкивалась с такими явлениями. Зацикление было еще из-за большого количества цепей и браслетов на шее и ногах. В конце концов, после нескольких сеансов в течение года я справилась с ее проблемами. Но это единичный случай. Через месяц после окончания лечения профессор приехал меня благодарить, привез очень красивую шкатулку из оникса (очень тяжелую), в ней были деньги. Мой переводчик Володя спросил, не хочу ли я съездить в Сингапур, это было за сутки до моего отлета. Я, конечно, согласилась. Он отвез меня на железнодорожный вокзал, и ночь я ехала, а в 6 утра прибыла в Сингапур. То, что я увидела, трудно описать словами. Высотные стеклянные здания, идеальная чистота (за выплюнутую жвачку — штраф 500$).

Я сначала ходила пешком, а потом взяла велорикшу, и он меня возил в течение 3 часов. Там продавалась техника безумно дешево, без налогов. Это был 1993 год. Я купила миксер и что-то еще, в Москве это сложно было достать тогда. Затем я спустилась в метро — строгое, красивое и идеально чистое, доехала до Океанариума. Такого я еще не видела нигде (к этому времени я уже бывала во многих океанариумах). Ощущения, что ты в подводном царстве, рядом проплывают огромные акулы, скаты и неимоверное количество всевозможных рыб и морских животных. Это и сверху и со всех сторон — зрелище неописуемое. Ночью я ехала назад в Куала-Лумпур и уже следующим вечером улетела в Москву. Это было под католическое Рождество, и многие сотрудники Посольства передали посылки с подарками для членов семей в Москву. Домой я летела с 20 коробками разных вещей, благо представители Аэрофлота были моими пациентами и меня не обложили никакими пошлинами и налогами. По прилету в Москву в течение 5 дней к нам приходили люди за своими передачами. В этих коробках были подарки от всех посольских детей, передавали от посылочек до фруктов (папайя, ананасы). Таможенники меня досматривали и удивлялись — я не могла сказать, что в запакованных коробках. Всё это было перед отъездом в Израиль в начале 2000 года.

В течение 3 лет я работала в Турции. Сначала приехала в страну просто посмотреть, жила в Стамбуле в гостинице. Я пошла в Генеральное консульство России, и меня принял Генконсул, и я предложила свои услуги. Я продемонстрировала, что я могу, и он пригласил меня поработать. В течение 2 лет я жила в Генконсульстве на улице Истик-Ляль, где находились Консульства и Посольства разных стран. Принимала пациентов из России, читала лекции. Генконсул познакомил меня с крупным турецким бизнесменом Бейтузуном. Тот предложил проверить мои способности и что я умею делать на трех пациентах — его жене (у неё был поликистоз почек, она лечилась в Англии, но безуспешно), пожилой женщине с бронхиальной астмой и молодой женщине с болезнью Паркинсона (та не ходила, а сидела с открытым ртом и ничего не понимала). У нее было двое маленьких детей. Со мной была моя подруга целительница Валентина Александровна. Она много раз приезжала со мной в Турцию, но я брала и других целителей — вахтенный способ. Всем этим пациентам мы помогли, и пошёл целый поток турок, которые хотели оздоравливаться у нас. Был президент компании Трансбосфора, один из десятки самых богатых людей Турции. С ним дружил наш консул. Был миллиардер, живший по соседству с Премьер-министром Турции. За мной приезжали в консульство на Мерседесе, где были кресла с подогревом и они двигались, это было 90-е годы. Хотя по улице Истик-Ляль движение транспорта было запрещено, кроме трамваев, мы вопреки двигались по ней. У этого пациента был сын, который страдал витилиго (большие белые пятна вокруг глаз, на коленях и локтях). Он выглядел как клоун в цирке. В течение месяца его пятна порозовели, и когда мы приехали в следующий раз — мы его не узнали. Работали месяц, потом 2 месяца перерыв. И так в течение 3 лет. В результате он выздоровел.

Много ездили по стране, смотрели достопримечательности. Ездили в горы и на курорты в Анталию и Бодрум. Последний год мы жили на другой стороне Босфора — где находились дома обеспеченных турок. Принимали в центре косметологии и в французском салоне красоты. Пациенты, в основном, были из семей дипломатов. Все оплаты за работу проходили через кассу, но пациенты часто оставляли большие чаевые, пряча в карман халата. Многие дарили подарки, приглашали в свои магазины и разрешали выбирать, что хотим. Люди были довольны нашей работой.

После Турции я поехала в Грецию. Один мой пациент в Москве, богатый человек, которому я оказывала помощь в разных вещах (оздоравливала его маму от камней в желчном пузыре) предложил поехать в Австрию, где у него была вилла. Но я попросила его поездку в Грецию — я очень хотела побывать в этой стране. У него оказался друг в торговом представительстве в Афинах. Я поехала туда и задержалась, практически, на 2 года. Читала лекции в Посольстве РФ, принимала пациентов в центре рефлексотерапии в Афинах. Там директором была врач, которая училась в Москве, в Медицинском институте и очень заинтересовалась моими методиками. Она была на одной из лекций в нашем Посольстве. В Грецию я привозила своих учеников, в том числе была моя знакомая доктор медицинских наук, заведующая кафедрой лечебного питания и физкультуры в первом меде — Понамарёва Валентина.

В Израиль мы попали случайно, до этого я 2 раза ездила к пациентам. А тогда моего старшего внука Юру после учёбы в Америке призвали в армию (после 3 курса юридического института) в Чечню. Нужно было его спасать, и мы решили уехать на ПМЖ, благо мама моя была еврейкой. Но её метрика о рождении была утеряна в годы войны, и нужно было доказывать ее еврейство. Мы нашли свидетельство о разводе моей бабушки Бэллы с дедушкой Яшей, где было написано, что он Брегман Яков Моисеевич, а бабушка — Березовская Бэлла Исааковна. В свидетельстве о браке моей мамы была указана её девичья фамилия Брегман Юлия Яковлевна.

Так мы прибыли в Израиль. Здесь уже 3 года жил мамин двоюродный брат Рема с женой Софьей. Они нас приняли, и первое время мы жили у них. Им купил виллу в Неве-Менахеме их сын Леонид, он приехал в Израиль ещё раньше. В конце года к нам приехала моя старшая дочь Елена. Впоследствии, после 5 лет проживания, они вернулись в Москву с семьей. Мои внуки Юра и Сережа отслужили в Армии Израиля, Юра в Генштабе, а Сергей после школы в «кровим» — это боевые войска, в танковом батальоне. Когда приехала Лена, мы переехали в Кфар Сабу, в квартиру. Мы снимали 6-комнатную двухэтажную виллу и 2 года прожили вместе. После мы (я, муж Юра и мама) сняли маленький домик с садом (апельсины, мандарины, грейпфруты, лимоны — необычайной вкусноты). Юра выращивал виноград, сажал чеснок, помидоры и даже картошку. Каждое утро в 6 утра мы с Юрой ездили на море в Герцлию Петуах и до 10 утра проводили время на пляже. Юра ловил рыбу, а я делала гимнастику и загорала.

Прожив 5 лет в Израиле, Лена вернулась в Москву, там у неё была интересная работа. Живя в Кфар Сабе, мы посещали семинар профессора-физика Карла Штибельмана. Он приглашал интересных людей (писательницу Дину Рубину, поэтов, физиологов, докторов). Я тоже читала свои лекции, а потом организовала семинар для врачей и читала свой курс лекций, семинар проходил 1 раз в неделю. После этого меня пригласили в клинику альтернативной медицины доктора Левита. Приём вёлся 2 раза в неделю, в Тель-Авиве. Юра меня привозил и ехал ловить рыбу на море. В Тель-Авиве у нас жила старая мамина приятельница и моя пациентка Броня, которая приезжала ко мне исцеляться еще в Москву. Она приехала в Израиль в 1948 году, и у неё была прекрасная квартира в центре Тель-Авива, на улице Дезингоф, и мы часто приезжали к ней. Мы гостили у неё, ходили на море и интересно проводили время. Она была вдова, её муж банкир, давно умер. Детей у нее не было. Она относилась к нам как к своим родственникам, а я помогала ей с ее проблемами со здоровьем. Её уже давно нет в живых.

Прожив 7 лет в Кфар Сабе мы переехали в другой город — Хадеру. У меня была пациентка в абсорбции, и она посодействовала, чтобы нам выделили жильё в новом доме долгосрочного съёма жилья (почти хостел). Мы с Юрой получили небольшую 2-комнатную квартиру, а мама — однокомнатную на этом же этаже. В своей квартире я живу до сих пор.

Жизнь в Хадере отличается от Кфар Сабы, но ко всему привыкаешь. Я обрела новых друзей. Мы собирались по праздникам. Юра прожил в Хадере 1,5 года. Он ездил на велосипеде по окрестностям и изучал их. Потом мы вместе ездили собирать орехи, в сады и привозили много апельсинов и мандаринов. Моя новая подруга Полина помогала мне адаптироваться в новых условиях. Она приехала из Черновцов и очень вкусно готовила, и всегда угощала. Мы подружились с Идой и Мишей, он тоже окончил Ленинградский военный факультет, до приезда в Израиль служил на Севере начальником по физподготовке (подполковник), а его жена была провизором. Я до сих пор с ними дружу.

После смерти Юры в декабре 2007 года, я стала больше времени уделять работе. Появилось много пациентов из разных городов, они приезжали ко мне. Появилось время и мне посещать пациентов в других странах. Когда Юра был жив, мы несколько раз летали в Ригу, где я много работала. Я возила Юру в Санкт-Петербург к профессору Военно-медицинской академии Коновалову Сергею Сергеевичу, он проводил цикл сеансов по оздоровлению в концертном комплексе «Юбилейный» (зал на более 1000 мест). Юрин бывший ученик и подчинённый, тренер по велоспорту открыл несколько гостиниц в Питере, а потом построил новый велотрек, его дочь известная российская теннисистка Светлана Кузнецова. Гостиница располагалась на Адмиралтейской набережной, и мы оба приезда жили в номере люкс, и мои пациенты удивлялись, что мы могли снять такие апартаменты (мы жили бесплатно). Одной из моих пациенток была Лариса, она жила в Бельгии, но имела квартиру в Питере. Она много раз уговаривала прилететь в Брюссель, там жила её дочь с зятем, и у них много лет не было детей. Уже после смерти моего мужа, через год я прилетела к ним, и у Леночки растёт дочка. Они с мужем приезжали ко мне в Израиль. Ездила в Грецию, там тоже жила моя пациентка, подруга жены известного велогонщика, олимпийского чемпиона Осокина, а позже многократного чемпиона по аквабайку. Лена была не замужем и жила в Москве, закончила МГИМО и возглавляла турфирму. На сеансах она просила посмотреть ее личную жизнь, у нее было два претендента на замужество — один российский бизнесмен, а второй грек. Поработав с ней, я увидела, что ни один из них не будет её мужем. Это было летом, а в начале осени она позвонила мне в Израиль и спросила, куда ей лучше поехать отдыхать, и назвала два места в Греции (она специализировалась на этом направлении). Я ей посоветовала вариант, и она поехала, там познакомилась с греком и впоследствии вышла за него замуж. Он владел частью острова и на нём строил виллы и сдавал их, в основном немцам на лето (остров Меганисси, напротив острова Онассиса). Они пригласили меня на свадьбу, но в это время сильно болел Юра, и я не поехала. Через год у них родилась дочка, и они пригласили на крестины. В это время скончался Юра, и я не могла опять приехать, и они перенесли крестины и, когда у меня закончился траур, я прилетела.

Муж Лены выстроил на острове часовню, освещал её батюшка с Афонского монастыря. Так и проходили крестины дочки Лены — девочку назвали Софи-Нина. Софья — мать мужа, а Нина в мою честь. Через три года начала болеть мама, и мне пришлось отправить её в бейтовод (специальное полубольничное учреждение), где она прожила 6 с половиной лет. У меня появилась работа, я ежедневно приезжала к ней к 8 утра и до часу дня гуляла, разговаривала. До бейтовода она попала в больницу, и ей предсказали жизни до утра, хотели подключить к аппарату искусственного дыхания. Я не дала согласия и пробыла с нею всю ночь в палате, и мы выжили. Через месяц её выписали из больницы, но она уже не вставала, и забрать домой не было возможности. Я с помощью дочки Леночки добилась, чтобы её поместили в бейтовод. После смерти Юры мы с мамой каждое лето продолжили прилетать в Москву, жили на даче. Я ездила в санатории, сначала в Марциальные воды в Карелии, потом в Марианские Лазни в Чехии. Моя мама посещала клуб для пенсионеров в Бейт Элиэзере, когда она стала постоянно находиться в бейтоводе, я стала сама посещать этот клуб три раза в неделю. Там очень интересно проводили время (вязали, занимались гимнастикой, общались с людьми). Я и сейчас туда хожу. Там я познакомилась с Галей Рево, мы с ней ездим 2 раза в год на Мертвое море, и Рахель, мы с ней очень подружились и регулярно обедаем и пьем чай, гуляем по вечерам, и она стала приходить к нам в клуб играть в лото.

Последние 20 лет я начала большое внимание уделять работе с женщинами, которые не могут забеременеть. У меня есть знакомая семья Леночки и Игоря. Леночка — дочка одной моей слушательницы семинаров в девяностых годах. Она много лет моя пациентка, приезжала ко мне в Израиль. У них с моей помощью родился сыночек Александр, уже закончил школу и поступил в Университет. Двое деток с моей помощью появились в Финляндии, их мамочки тоже посещали мои семинары. В Израиле была знакомая из Литвы, олимпийская чемпионка по баскетболу, замужем за израильтянином. У них появилась дочь Николь, ей уже 15 лет, и они живут в Америке. В Израиле две девочки у Леи — Бар, а у Гали — Ревиталь, они появились в один год, сейчас им по 10 лет.

И вновь начинается путь!

Вот уже 14 лет нет моего любимого мужа Юрочки, и более 3-х лет, как ушла моя мамочка Юля. Я стала посещать тот же клуб пенсионеров в Бейт Элиэзере. Время там проходит очень быстро. 3 раза в неделю нас забирали на микроавтобусе от дома и привозили обратно. Там мы много общались, играли в лото, вязали, кто-то плел коврики. Сначала я вязала кукол, а потом детские жилетки-безрукавки. 1 раз в 6 месяц всю нашу продукцию собирали и продавали в торговом центре. Она пользовалась спросом. Еще я ходила на лечебную гимнастику и йогу. Нас кормили 3 раза в день. Два раза в неделю приходила Ирина и устраивала посиделки — рассказывала о певцах, композиторах, мы слушали музыку. В хостеле раз в месяц устраиваются вечера, где мы поздравляли именинников месяца, иногда приглашали артистов, нас приглашали миссионеры из США и Германии благотворительного фонда «Теплый Дом», где собиралось по 40–50 человек. Каждый рассказывал о себе, потом угощали обедом, слушали музыку и дарили сувениры. На одной такой вечеринке я сблизилась с приятной женщиной, она стала моей подругой. Звали ее Рахель. Мы с ней дружим уже 4 года. Я пригласила ее играть в лото к нам в хостел. Она часто приходит, потом мы идем к ней на обед. Она прекрасная женщина, образованная, эрудированная и очень вкусно готовит. Много лет назад она приехала в Израиль с Украины из города Рени на границе с Молдавией и Румынией. Нам интересно вместе, мы гуляем, разговариваем, делимся мнениями. У Рахели замечательные дети, внуки, а теперь еще и правнук. Ее дочь Белла — медик, работает в реабилитационном центре в Пардесхане. Они часто приглашают меня на праздники и шаббаты. Ее сын Олег живет в Иерусалиме, он глубоко верующий человек, у него 14 детей. С ним очень интересно беседовать, когда он приезжает в Хадеру к матери.

Последние 13 лет на лето я уезжаю в Москву на дачу. Стала каждый год ездить в санатории по России. Я побывала в санатории «Океанский» во Владивостоке, «Ельцовка» в Новосибирске, в Киргизии на озере Иссык-Куль. В одной из поездок я познакомилась с женщиной Еленой, она ровесница моей младшей дочери. Она так же, как и я, увлекается эзотерикой, и мы очень дружим, мы подходим по духу друг другу. Мы с ней ездили в горный Алтай, посетили Телецкое озеро. Вместе побывали в Киргизии, где открыли много интересного для себя. Жили в санатории Президента Республики, катались на пароходе по озеру Иссык-Куль, поднимались в горы и видели захоронения, которым более 2000 лет. В декабре 2019 я поехала в санаторий в Кисловодск, туда приехала Елена с супругом на машине, и мы объездили всю группу Минеральных Вод — Кисловодск, Железноводск, Пятигорск, Ессентуки. Побывали в предгорье Эльбруса, Домбая. Посетили столицу Чечни — Грозный и ещё несколько городов. В 1967–75-м годах мы часто ездили на лечение в санатории на Кавказ. Но теперь там все очень изменилось. Стало не узнать. Впечатления неизгладимые. В Чечне высотные дома, как в Арабских Эмиратах. Везде идеальная чистота, что не скажешь, проезжая Ингушетию и Кабардино-Балкарию.

Моя мама

Дорогая мамочка Юлия Яковлевна Данкова (в девичестве Брегман) родилась в селе Золотоноша Винницкой области, 10 июля 1918 года.

Ее отец — Брегман Яков Моисеевич особых специальностей не имел, ее мама — Березовская Белла Исааковна была домохозяйкой. В 1928 году они переехали в Подмосковье, в город Мытищи, там мама закончила школу и поступила в Железнодорожный техникум, который окончила в 1935 году. В 1929 году бабушка Белла и дедушка Яков развелись. Он работал переплетчиком, потом в кафе, а после войны уехал в Харьков, где и похоронен. Белла до войны работала кассиром в ЦУМе (тогда это был самый большой промтоварный магазин в Москве), а во время войны эвакуировалась в Новосибирск вместе с маминой сестрой Идой, у которой 16 июня 1941 года накануне войны родилась дочь Алла. Бабушка была провидицей, многое могла предсказать. После войны она жила вместе с моей тётей Идой и ее супругом Борисом Рогинским в Москве. Ида вместе с мужем в 1943 году ушла на фронт, а в июле 1948 года родила сына Леонида. Белла ей очень помогала по хозяйству и воспитывала детей.

Мама Юля была очень активной и по профсоюзной линии ездила из техникума в Мытищах в Москву за билетами в театр, и там познакомилась с моим отцом Данковым Иваном Федоровичем. Они сыграли свадьбу 5 декабря 1935 года.

Мама поступала в Медицинский институт, но она очень боялась крови и в анатомичке упала в обморок (была беременна мною). Она перевелась в Московский университет на юридический факультет (папа тогда занимал большой пост в Московских профсоюзах) и получила диплом об окончании Университета 22 июня 1941 года, в день начала Великой Отечественной войны.

Её сестра Ида училась там же на пару курсов ниже.

В начале войны отец ушёл на фронт, и мы с мамой остались в Москве, мама гасила зажигалки (бомбы) на крыше дома, а нас, детей, спускали в бомбоубежище в подвале. Немцы приближались к Москве. Все окна в домах были заклеены бумагой крест-накрест, чтобы вечером не проникал свет. Над городом в тёмное время суток висели аэростаты, и мы, дети, ничего не понимали. В начале 1942 года нас эвакуировали в город Молотов, деревня Истомино, а позднее в город Соликамск, где мама работала следователем. Она ездила по лагерям для заключённых и проводила тюремный надзор. Однажды к ним с проверкой приехал начальник НКВД Берия со свитой. Начальник лагеря спрятал маму в одну из комнат и не разрешал выходить, еду передавали через форточку. Берия был очень охоч до смазливых женщин, а мама была очень привлекательная.

В Университете, где обучались мама и Идочка, все мальчики были влюблены в них: первая половина в маму (она была как херувимчик), вторая половина в сестру Идочку. Ида была настоящая красавица с длинной косой, спрятанной в пучок. Когда она шла по улице Горького, они жили в доме 4, напротив Моссовета, все оборачивались. На фронте Ида работала вместе с мужем Борисом — он был прокурором. В начале войны, когда фашисты подступали к Москве, всё руководство было эвакуировано, хотя Сталин был в бункере в Москве. Бориса (еврея по национальности) оставили за старшего как коменданта в военной прокуратуре. После войны он участвовал в Нюрнбергском процессе в составе Советской делегации.

Вернувшись из эвакуации, мама работала в Прокуратуре СССР старшим следователем по особо важным делам в отделе, где начальником был Лев Шейнин — впоследствии писатель-криминалист.

Мама очень хорошо писала доклады. Ее даже отмечал Генеральный прокурор Горшенин. Однажды, после возвращения из Германии, он привёз ей в подарок капроновые чулки, а мама швырнула их ему в лицо (какое право он имел делать ей такие интимные подарки). Смешно вспомнить, но после войны жены офицеров носили ночные рубашки (очень красивые, все в кружевах), привезённые из Германии, на спектакли в Большой театр.

В 1948 году у мамы были тяжёлые роды, ребёнок скончался, и у мамы была клиническая смерть, все думали, что она не выживет. В прокуратуре освободили актовый зал для панихиды, а мама выжила, помог «бабушкин куриный бульон» — еврейский пенициллин. Папа занимал большой пост в Министерстве лёгкой промышленности, где министром был Косыгин Николай Алексеевич. Он помог достать нужные лекарства из Америки, которые спасли маму. Она пролежала в больнице три месяца, и потом её учили заново ходить. В Прокуратуру она не вернулась. В то время начались чистки, там работали 3 еврея, и их уволили. Впоследствии мама не могла никуда устроиться на работу. С «5-м» пунктом (еврейка) никуда не брали.

В 1953 году началась эпопея врачей — профессуру начали сажать в тюрьмы. В доме, где жила Ида, выше этажом жил известный профессор-кардиолог Этингер, он не однажды спасал бабушку Беллу — у неё были проблемы с сердцем, ночью пришли и забрали.

Мама, чтобы заработать на жизнь, стала шить грации (женское поддерживающее нижнее бельё) своим бывшим знакомым, жёнам генералов (Лиле Мариновой, тёте Михаила Казакова) и другим. Я втягивала сутаж в пуговицы. А баба Фая (моя нянюшка) крутила ручную швейную машинку. В 1955 году мама устроилась на работу в гостиницу Балчуг, была на выдаче справок в бюро, потом она случайно встретила в трамвае своего однокурсника. В своё время, работая в Прокуратуре, мама помогла ему перебраться с Урала в Москву. Он работал замдиректора Экономико-статистического института. И он взял её на работу лаборанткой. Потом мама пошла работать на кафедру статистики и защитила диссертацию, получив звание кандидата экономических наук. Её профессор Бартельс был в неё влюблен. В 1956 году мама развелась с папой, оказалось, что у него на стороне женщина и родился ребёнок. Но об этом позже. За мамой ухаживало много мужчин, и даже она собиралась замуж, но моя свадьба с Юрой спутала все её карты, и она бросила своего кавалера, когда он предложил ей сделать выбор.

В 1967 году она вышла замуж второй раз за Бурда Льва Шмерковича (все его звали Лев Самойлович). Он был очень порядочным мужчиной, и они прожили до его кончины в 1980 году. Он скончался от рака.

После защиты диссертации маму назначили начальником отдела в том же институте. Она много занималась общественными делами, была внештатным сотрудником ВЦСПС, занималась Всесоюзной переписью населения. За что получила правительственную награду. В 1984 году она ушла на пенсию и ухаживала за бабушкой Беллой, и помогала растить внуков — Юру и Серёжу. Позже вместе с моим мужем Юрой ещё растила внука Митю, сына моей младшей дочки. Все правнуки выросли у неё на руках. Она очень вкусно готовила и даже работала на фирме, где тогда работали все члены нашей семьи, делала вкусные обеды для офиса.

В апреле 2000 года мы всей семьей, я, мама и Юра переехали в Израиль. Через полгода к нам присоединилась старшая дочь Елена со своей семьёй. В Израиле мама начала писать эссе и очерки о своей жизни и стала членом Союза писателей Израиля. С циклом лекций о своих друзьях, в частности о Борисе Слуцком, она писала статьи и печаталась во многих журналах в Израиле и Москве. Она ездила по городам Израиля и рассказывала о своём друге Борисе Слуцком, поэте и переводчике, с которым училась на юридическом факультете и дружила более 50 лет. Он был закоренелый холостяк и не раз предлагал маме замуж, но она была уже замужем. Он женился после 50 лет и умер на руках у брата. Мама ездила к нему в больницу и на похороны.

Все внуки и правнуки очень любили бабушку Юлю. Она их вырастила с пеленок.

Она великолепно готовила и, особенно, пекла пироги и пирожные. Ее эклеры помнят все. Она очень любила угощать соседей и друзей, когда жила в Москве и на даче. Ее 85-ти и 90-летия мы приезжали праздновать в Москву, и все друзья, родственники и соседи с восторгом говорили о ее кулинарных способностях.

Каждое лето, пока было возможно, мы прилетали в Москву и жили на даче. Последние 6 лет она находилась в доме престарелых, и я каждый день приезжала на автобусе в другой город к ней. Она уже не ходила, и я сажала ее в инвалидное кресло-каталку и гуляла по территории. Она ушла из жизни 31 декабря 2015 года в возрасте 97,5 лет и похоронена на еврейском кладбище города Хадера.

Мой папа

Мой папа Данков Иван Федорович родился в Саратовской области в деревне Турки в многодетной семье (их было 16 детей, но многие умерли в детстве).

До войны 1941 года их осталось трое. Дед Федор был очень деспотичен, бабушка — Мария Корнеевна — была доброй и хорошо готовила, я её видела только когда была маленькой. Отец в начале 30-х годов уехал учиться на Рабфак в Москву, занимался общественной работой и закончил Химико-технологический Институт им. Менделеева. В1940 году его послали на строительство аэродрома в Эстонию, он был связан с НКВД. В 1941 году он ушёл на фронт и дослужился до подполковника, имел ордена Красного Знамени и Отечественной войны II степени, и имел медаль За Отвагу. Он служил в разведке и руководил танковой операцией на Курской дуге, за что и получил орден. После войны папа работал сначала в НИИ текстильной и лёгкой промышленности, затем в министерстве под руководством Косыгина Н. А., а в 1953 году по направлению Партии поехал в Красноярск директором строящегося завода искусственного волокна, где проработал несколько лет. Потом переехал в город Рязань, где возглавлял строительство, а позже стал Главным инженером Комбината Искусственного волокна. Он был очень деятельным человеком, возглавлял химическое общество Рязани. Его портрет долгое время висел на Доске почёта в центре города Рязани. В Красноярске он познакомился с Зоей, и в 1956 году она родила ему сына Володю, а в 1959 дочку Лену. Мама, когда узнала о рождении его сына, сразу же подала на развод. Зоя приехала по распределению в Красноярск после окончания Харьковского Текстильного института. Когда у отца уже был сын, его вызвали на бюро обкома партии и спросили, почему у него не зарегистрирован брак. Моя еврейская мама сама написала письмо в Обком партии, в котором сообщила, что очень больна и попросила развод, чтобы он смог жениться на Зое, иначе ему грозили взыскания.

Позже у него родилась дочь Елена. С Володей и Леной мы до сих пор дружны. Мы многие годы ездили к отцу в Рязань, общались с его женой Зоей. Володя и Лена так и живут в Рязани, они закончили Рязанский Радиотехнический институт, у них свои семьи — дети и внуки. Теперь они приезжают к моим детям повидаться и ко мне. Старшая дочь Лены живет в Австралии, и у нее двое замечательных мальчишек.

Путешествия

Я с детства любила путешествовать. Сначала мама с няней возила меня на юг и в Прибалтику к морю. А когда я выросла и окончила школу, я поехала в Сочи и Кудепсту. Выйдя замуж, мы ездили в санатории и по городам Советского Союза. Тогда были популярны поездки на 2–3 дня. Юра был на сборах и соревнованиях, а я по профсоюзной линии объездила почти все республики Советского Союза. Я была в Таллине и Каунасе, Вильнюсе и Риге, Петрозаводске, в Марциальных водах, где Пётр I построил первые санатории — 4 источника минеральных вод на шунгите. Много тысячелетий назад там был вулкан. Киев, Фрунзе, Ташкент, Самарканд, Минск, Алма-Ата, Баку, Тбилиси — города, в которых я побывала.

С 1976 года начались первые поездки за рубеж — Польша и ГДР.

В 1978 году — Румыния, Болгария. С дочкой Еленой я побывала в Венгрии. В 1980 году — первый круиз по Средиземному морю на теплоходе Фёдор Шаляпин. В течение месяца путешествовали — начали в Риге, и потом Дания, Англия, Португалия, Испания, Италия, Франция, Турция и закончили в Одессе. Нам разрешили поменять по 20 рублей на валюту на целый месяц. Ещё с собой было разрешено взять 2 бутылки водки и 2 банки икры. Бутылку водки мы сдали на общественные нужды, а вторую я привезла назад. Таможенники удивлялись. Баночку икры я поменяла в Стамбуле на рынке на кулёчек черешни. Впоследствии я ездила в круизы по Волге до Таганрога, потом уже из Израиля два раза из Хайфы на Крит и на Кипр. Сицилия, Мальта, острова Санторини и Косс в Греции. В 2015 году была в круизе по Индийскому океану: Индия — Шри-Ланка — Мальдивы, а в 2019 году из Китая в Японию (Шанхай — Токио — Киото — Осака — Шанхай).

После смерти мужа мне как вдове военного полагались путевки в санатории, и я начала пользоваться ими. Я съездила в санаторий в Паратунку на Камчатке, оттуда побывала на экскурсиях в Петропавловске-Камчатском, была на побережье Тихого и Атлантического океана, летала на вертолёте в Долину гейзеров. Во Владивостоке, в санатории «Океанский», оттуда съездила в Китай. Была в Новосибирске в санатории «Ельцовка», оттуда съездила в Горный Алтай и по Чемальскому тракту до Монголии. Были на Телецком озере — это высокогорное озеро, разлом коры от Байкала.

А ещё летала в Бишкек и отдыхала на горном озере Иссык-Куль. Жили в санатории Управления делами Президента Киргизии. В конце 2019 года полетела в Кисловодск. На Кавказских Минеральных водах в Ессентуках я последний раз была более 40 лет назад. Мы проехали по всем городам — Ессентуки, Пятигорск, Железноводск, посетили Домбай и Приэльбрусье. Съездили в Чечню и Карачаево-Черкесию, Ингушетию.

Я и сейчас не хочу останавливаться...

Много ездила по Израилю. Посетила множество экскурсий, предлагаемых турагенствами страны. Пещеры сталагмитовые, Галаны и Эйлат.

Христианские монастыри и иудейские святыни. Посетила Иорданию. Два раза в год езжу на Мёртвое море.

Когда читала семинары, возила слушателей на ночные экскурсии на гору Мирон, Амуку, а сейчас раз в 3–4 месяца меня возит мой пациент, а теперь и друг Эрик.

В экскурсии на гору Мирон посещаем такие места, как Ари — святая вода, просьбы о здоровье — очень сильное место. Мерон — захоронение праотцов Рабби Шимон Бар Иохай — здесь снимается сглаз, порча, просят материальное благополучие, праотца «Давид и Моше» в Цфате, здесь покупают свечи. На Амуке просят спутника жизни, мира в семье, здоровья, детей — сбывается в течение года. Место Бен Иегуда — здесь просят о решении судебных и административных проблем.

Послесловие

Жизнь продолжается. Эта книга часть моей жизни, в которой я хотела рассказать моим внукам и правнукам о нашей семье.

В продолжение повествования я напишу о семье моего мужа и о своей деятельности в области эзотерики и целительства, мои личные методики, что можно применять на практике и о чем я рассказывала слушателям в моих семинарах «познай себя».

До скорых встреч,

Нинель Коледова

[1] Ошибка в тексте, имеется в виду Алексий I