Дополнения

Я, Маркова (Наймарк) З.И., родилась в Ленинграде 17.08.1924, но корни моих родных – в Белоруссии. Я хочу рассказать моим детям и внукам то, что я знаю об этом.

А. Мой прадед со стороны отца, Лейб Наймарк, род. в м. Кричев в 1852. Его жену звали Рохл (больше мне о ней ничего неизвестно).

У них было пятеро детей – 3 сына и 2 дочери:

Гирш-Лейзер (1877, Мстиславль – 1941, Кондрово)

 Неух (Наум) (1879, Кричев – 1942, Ленинград) – мой дед

Самуил (1889, Кричев – ?)

Этта (1885, Кричев – ?)

Сима (1890,Кричев – ?)

Обе дочери бездетные.

Гирш-Лейзер был женат на дочери раввина г. Мстиславль Либе Левитиной. У них было пятеро детей, все родились в Мстиславле:

Израиль Григорьевич (1896 – 1952, Наманган)

Исер ( Исаак Лазаревич) (1900 – 1985, Москва)

Исаак Григорьевич (1903 – 1980, Минск)

Абрам Григорьевич (1906 – 1960, Москва)

Зинаида Григорьевна (1909 – 80-е гг., Рига)

Израиль Григорьевич был женат на Э.Л.Кузнецовой. Их сын Нисон (Николай, 1926, Смоленск) сейчас живет в Германии, женат на Валентине Вольдемаровне Лорберг (1939, Ленинград), имеет сына Сергея (1974, Владимир) и двух приемных: сына Валерия (1960, Ленинград) и дочь Наталью (1967, Ленинград).

Исер (Исаак Лазаревич) был женат на Анне Наумовне Смолян (1899, Хиславичи – 1972, Москва), имеет сына Наума (1930, Москва), кот. женат на Евгении Львовне Заславской, имеет пасынка Илью Заславского (1969, Москва).

Исаак Григорьевич, был женат на Александре Марковне Пристиной (1907 – 1962, Минск), сын Ефим (1930), дочери: Раиса (падчерица, 1926- 2006) и Марина (1940).

Абрам Григорьевич, женатый на Любови Георгиевне Гуренко (1912, Змеиногорск, Челяб.обл.), имеет сыновей Альфреда (1936, Москва) и Валерия (1939, Москва) и дочь Ирину (1950).

Исаак и Абрам Григорьевичи живут в Германии.

Зинаида Григорьевна была замужем за Моисеем Львовичем Каганом (1899, Дрибино – умер в Риге). У них двое детей Люба (1947) и Семен (1948), оба родились в Смоленске. До перестройки жили в Риге, и я их, в отличие от всех всех остальных, очень хорошо знала. Где они живут сейчас, не знаю.

Самуил, младший брат моего дедушки Наума, жил до войны в Новозыбкове и часто приезжал в Ленинград.

Жену его я плохо помню, а двух дочерей хорошо знала. Младшая, Оля, в 33-х гг. какое-то время жила у нас в доме и работала бухгалтером в «Экспортлес», потом вышла замуж и уехала с мужем в Свердловск. Знаю, что у нее был сын. Потом она была психически больна и умерла. Старшая, Рахиль, жила после войны под Ленинградом, в Мартышкино, у нее было трое детей, две дочери и сын. Об их судьбе мне ничего неизвестно. Рахиль умерла в 90-е гг.

Неух Лейбович (Наум Львович) Наймарк, мой дедушка, был женат на

Циле Борисовне Богод из м. Татарск и после женитьбы жил в Татарске

Б. Мой прадед со стороны бабушки Цили – Бере-Михл Богод – был состоятельным человеком. У него был сын Симха и 4 дочери.

Симха Богод жил в Татарске, был раскулачен и переехал в Ленинград. У него было четверо детей. Сыновья:

- Зуся – расстрелян белогвардейцами,

- Алтер (Алик) – исключен из партии как сын кулака, жил в Ленинграде, погиб на фронте.

Дочери:

- Аня – жила на Украине (я о ней ничего не знаю).

- Роза – исключена из института как дочь кулака, работала в Ленинграде, вышла замуж за Якова Бялика и уехала с ним в Люберцы. У нее был сын Кира, названный так в честь Кирова.

Сестры Симхи (дочери моего прадеда Бере-Михла):

- Циля (Цейта) Наймарк – моя бабушка

- Слава Цейтлина – имела двух дочерей и сына. Одна дочь – врач, погибла на войне, вторая – доцент в каком-то вузе, жила в Москве, замужем за прокурором. Сын Натан (Тана) жил в Ленинграде, пережил блокаду, умер в 1969 г.

- (имени не помню) Михлина – жила с семьей в Крыму. Муж ее неоднократно бывал в Ленинграде, и я его хорошо помню.У них было три сына (Евсей, Сендер и Моисей) и дочь.

Евсей умер в блокаду, его дочь жила в Ленинграде, но уже умерла. У Сендера – часового мастера- было два сына: Зяма погиб на фронте, Изя умер в Ленинграде в 60 -е гг.

У Моисея в первые бомбежки погибла жена Лиза. Детей у них не было. Он всю войну был на фронте, был тяжело ранен, лечился в госпитале в Новосибирске, там женился вторично на медсестре Оле .У них было два сына, я познакомилась с ними в Новосибирске в 1976 г. Младший сын Лева спустя несколько лет погиб в автокатастрофе в день своей свадьбы. Старший Миша живет с семьей в Новосибирске.

- Гене-Баше Полина умерла очень давно. У нее была большая семья. Сын Беньямин и дочь Ханна с семьями были расстреляны немцами в Татарске. Дочь Вера всю войну была на фронте вместе с мужем-врачем.Она, как и ее сестра Берта, была фармацевтом. Берта в 30-32 гг. жила у нас (я дальше об этом расскажу). Дочь Злата Капланская осталась очень рано вдовой с двумя маленькими сыновьями Исааком и Ефимом (Хаимом). Как мне рассказал Ефим (об этом он позже упоминает в свох воспоминаниях, написанных незадолго до смерти в Израиле- А.М.), когда она с детьми оказалась в бедственном положении, мой папа материально их поддержал. Исаак был врачом-гинекологом, жил после войны в Рославле и погиб в автокатострофе. Ефим был военфельдшером, потом работал санитарным врачом в г. Клинцы, инвалид в-ны, в 90-е гг. уехал с семьей в Израиль. В настоящий момент его вдова Нина и дети, сын Веня и дочь Роза, живут в Беер-Шеве. Внучка Лена с семьей сейчас живет в Америке.

Это все, что я знаю о родных бабушки Цили и дедушки Наума.

У дедушки Арона и бабушки Ани (Хаи) Гораковых было 5 сыновей и две дочери, одна из них – моя мама, Гися Ароновна Наймарк.

- Аба, старший сын, был бундовцем, перед империалистической войной бежал из России,оставив дедушке жену и двоих маленьких детей. В 1923 г. он забрал свою семью в США.

- Фишель, второй сын, после революции уехал с женой из Лядов в Петроград. Его жена Берта была беженкой из Виндавы (Вентспилс) и попала в годы войны в Ляды. Детей у них не было.

- Шлема-Бер, третий сын, был женат на Даше Мосеевне Есиповой, тоже ляднянке. У них было 4 детей. В 20-х гг. они переехали из Лядов в Ленинград.

- Давид, четвертый сын, приехал в Петроград в 1923 г. вместе с родителями и младшим братом Львом.

- Старшая дочь Люба (Добе-Либе) была замужем за Соломоном Шифриным и жила с семьей в Мстиславле.

- Моя мама – младшая дочь, Гися (1898 -1969), в 1922 г. уехала к брату Фишелю в

Петроград и в 1923 (6.09) вышла замуж за моего отца Наймарка Израиля Наумовича.

В 1923 г. дедушка и бабушка Гораковы с двумя холостыми сыновьями Давидом и Львом

и семьей старшего сына (невесткой Фрейдой и внуками Михелем и Ольгой) переехали в

Петроград и поселились у сына Фишеля на Фонтанке (д.108, кв.38) Там была большая 4-х комнатная квартира. Осенью того же года Фрейда с детьми уехала в США к мужу, а дедушка и бабушка с сыновьями перебрались на другую квартиру – на углу Фонтанки и Гороховой.

В 1926-27 г. Давид женился на Розе Давидовне Маневич, и они вернулись в квартиру Фишеля. А к бабушке, дедушке и Леве приехал из Орши сын бабушкиной родственницы Гиля (Илья Яковлевич) Нодов.

У деда были брат Соломон и сестра Хая-Бейля (в замужестве Серебрина). Соломон жил в Лядах. До отъезда моего деда с семьей в Ленинград оба брата жили рядом: два одинаковых бревенчатых дома и общий двор. Я хорошо помню эти дома – в 1934 г. мы ездили с мамой в Ляды и жили там в доме Соломона, у его вдовы Нехамы.

Соломон Гораков был женат трижды.От первого брака у него была дочь Дора (Доба-Либа).Ее муж Борис Владимирович Шейдлин до войны был главным прокурором Узбекистана, после войны преподавал на юрфаке Ленинградского Университета . От второго брака у Соломона было трое детей: сын Аба погиб на фронте;

дочь Стэра работала всю жизнь монтажером на «Ленфильме» (кстати, на таких фильмах,как «Дикая собака Динго», «Живой труп», «Собака на сене» и друг..), замужем не была; дочь Роза закончила текстильный ин-т. Ее муж Павел Петрович Семечкин был парт. работником. В годы строительства комбината «Апатит» был там 1-м секретарем парткома. О нем есть материал в музее комбината в Кукисвумчорре.

В наст. время в СПб. живет внук Соломона Лев (Леля) Борисович Шейдлин, летчик, полковник в отставке. Мы с ним общаемся регулярно.

У Хаи-Бейли и Давида Серебриных была очень большая семья: 6 дочерей и 3 сына. Одного из них –Абрама – я знала. Он жил с семьей в Свердловске. По пути из экспедиции с Алтая мы у него останавливались. Дочери с 30-х гг. жили в Ленинграде. На одной из них, Соне, был женат младший сын моего деда, Лев. Остальные пять дочерей замужем не были.У Левы Горакова и Сони Серебриной была дочь Дора (1932-2005) У сыновей Серебриных, живших на Урале, были дети. Сейчас они в Израиле, я о них ничего не знаю.

• Бабушка моя Хая (Аня) имела трех сестер. Младшая, Зельда (Зина) Гуревич, умерла молодой до моего рождения (меня назвали в честь нее). Двое ее детей,

Соломон и Мера, погибли в годы войны: он на фронте, она от голода в Ленинграде.

Другая бабушкина сестра, Сима Левина, жила с мужем Михлом Левиным в Лядах.

Их сын Дойв-Бер Левин (Борис Михайлович; 1904—1941), был писателем, входил в группу обериутов.

Дойв-Бер погиб осенью 1941 г. на фронте под Ленинградом.

Он был в ополчении. О судьбе его жены и дочери я ничего не знаю.

• В газете «Ами» («Народ мой») No? (86) за 18 мая 1994 г. напечатана статья «Жили три писателя в Лядах», где рассказано о Дойв-Бере.

• Старшая дочь Левиных, Люба, замужем не была. Младшая, Фрида, была замужем за Ф. М. Сорокиным,у них была дочь Галя Сорокина, ныне уже умершая. После смерти мужа

Сима перед войной переехала в Ленинград к Фриде.

Федор Михайлович Сорокин был много старше Фриды, инженер и очень хороший

человек. Когда он вернулся с фронта и долго добивался получения своей комнаты, а Фрида с дочкой была в эвакуации, он жил у нас. В одной комнате нас жило пятеро: папа, мама, я с сестрой и дядя Федя. Он был мастер на все руки, очень интеллигентный человек, хотя вырос в провинции. Все его очень уважали.

Третья бабушкина сестра Блюме-Рохл Бомштейн жила в нашем же доме (Международный пр.,15). У нее была большая семья: 4 сына и дочь. Их квартиру в октябре 1941 г. разбомбили, и погиб муж Блюме-Рохл. Два ее сына погибли на фронте, один умер в блокаду. Четвертый сын был арестован на фронте, сидел, после смерти Сталина был реабилитирован, работал инженером – электриком на Волховской ГЭС. У Блюме-Рохл было трое внуков, один умер в блокаду, о судьбе других я не знаю.

Я хорошо помню отдельные моменты моего раннего детства.

В 1927г. у Эстриных родился 3-й ребенок, мальчик. Он лежал поперек кровати в большой светлой комнате, и мне очень хотелось на него посмотреть, но было не достать. Взрослые все сидели за столом в другой комнате, а я, трехлетняя, потянула за одеяло, на котором лежал ребенок, и он вместе с одеялом упал на пол. Меня здорово ругали, крику было много – это я запомнила. В марте 1928 г. родилась Дуся, моя сестра, но это событие почему-то ничем мне не запомнилось. А вот как меня оперировали в ноябре того же года, помню очень хорошо: (тут лучше точку и с большой буквы) мама, не зная, что у меня аппендицит, и думая, что что-то с желудком, дала мне касторку. Помню, как ругался доктор Абельман, кричал, что я могу умереть. Потом помню себя на операционном столе, и профессор Буш (это имя я запомнила) велел мне считать: 1,2 и т.д. Почему-то на счете 7 я каждый раз сбивалась, начинала снова. Я очень сердилась, т.к. умела считать до 10. Потом помню себя в палате. Там лежал еще один мальчик. А мне тетя Берта принесла крохотные (высотой 8-10 см.) венские стульчики из толстой проволоки с желтыми донышками, и я там с ними играла. Хорошо помню, как мы с т. Бертой и мамой ехали домой из больницы на извозчике; а дома Дуся, которой было 8 мес., показав пальчиком на бинты на моем животе, сказала: «Инна бо-бо». Помню, как нас водили гулять в Юсуповский сад летом.

Между домами №4 и №6 по Международному пр. была лавра ? и барахолка.

Там, а также на Горсткиной ул. было много пьяных и шпаны. Уже к 30-му г. рынок был на Обуховской пл. под нашими окнами. На первом этаже на нашей лестнице был пикет милиции.

Дедушка ходил со мной гулять и всегда что-то интересное рассказывал. Я, к сожалению, не помню, что именно. Мы проходили мимо дома, где во дворе были две огромные собаки, которые страшно лаяли. Я их боялась и пряталась за дедушку, а он меня успокаивал. Дед был с большой седой бородой, в черном сюртуке ниже колен. Он был очень важный, но добрый, очень религиозный, как и бабушка Аня.

Осенью того же года дедушка умер. Хорошо помню, как все пришли с кладбища и сидели на полу. У мамы и у дяди Фишеля была у горла разрезана одежда. Маму положили на диван – у нее очень болела голова.

После смерти дедушки бабушка с дядей Левой поменялись с нашими соседями Михайловыми и переехали к нам в квартиру. Вместе с ними приехал и сын бабушкиной двоюродной сестры Гиля (Илья Яковлевич) Нодов. Дядя Доня уже был к тому времени женат и жил с женой Розой и дочкой Любой в квартире уехавшего Фишеля на Фонтанке. Когда бабушка поменялась с Михайловыми, она сделала ремонт и перепланировку. Из 2-х комнат сделали три: в последней, самой большой, жили дядя Лева с тетей Соней, в средней – бабушка, а в первой – Илья Нодов, позднее к нему приехал его брат Аба (Аркадий). Я хорошо помню, когда он приехал. Я сидела в кровати – у меня была ангина, вошел небольшой худенький мальчик. Ему было лет 17-18. Очень скромный. Приехал учиться. Довольно быстро мы с ним подружились, хотя я была лет на 10 моложе его. Наши добрые отношения продолжались всю жизнь – до его смерти, хотя я его часто не понимала, осуждала и говорила ему об этом. А в последние годы мы редко встречались.

Я помню, как дядя Илюша привел знакомиться тетю Аню. Это было летом, на даче, и я смотрела через забор, как они подходили. Такие оба красивые: он черноволосый, она светлая, стройные, высокие. Еще помню их свадьбу. Родители взяли меня с собой. У хозяйки квартиры, где жил д.Илюша, была девочка моих лет, и мы с ней играли. А на комоде стояла плетеная соломенная шкатулка с крышкой, мне очень хотелось такую иметь. Но такой у меня никогда так и не было.

Потом, я помню, две мои незамужние тетки (папины сестры) были на даче в Стрельне. Саму дачу я не помню – помнится только, как нас, т.е., моих теток и меня, какие-то молодые люди катали на лодке по озеру. Между прочим, уже взрослой, увидев это озеро, я сразу вспомнила, как мы катались. В январе 1930 г. у двух моих теток одновременно была свадьба. Она проходила у нас в квартире, было много гостей, и в маленькой комнате, куда я пыталась проникнуть, а меня выгоняли, была хупа. На эту свадьбу мне сшили фиолетовое шерстяное платье с бежевыми тесемками, чему я была очень рада.

………………………………………………..

Соломон Шифрин остался один с четырьмя детьми: старшему, Фридику, было 10 лет; младшей, Фане, 3 года. Соломон очень скоро женился. Как тогда говорили – ради детей.

Его вторая жена, Мария Марковна, была ужасно бесформенна и некрасива. Как я понимаю, д. Соломон очень любил т. Любу. Она была блондинка и очень красивая женщина. После ее смерти он женился только для того, чтобы ему помогли растить детей. Но у них с М.М. родились еще двое: Марик в 27-м г. и Софа в 29-м. Дядя Соломон был «лишенец» и не имел права жить в Ленинграде. Он жил в Малой Вишере.

Мария Марковна была «мачеха». Я очень боялась этого слова и всегда, когда мама болела, боялась, как бы с ней ничего не случилось.

Шифрины поселились на канале Грибоедова, д.82. У них была большая квартира. Хорошо помню их бабушку, мать дяди Соломона, – крошечную старушку в парике. Пока она была жива, она растила детей, а после ее смерти моих двоюродных братьев и сестер опекала наша бабушка (т.к. М.М. занималась только своими детьми). Старшие из них, Фридик и Куся, работали и учились – их, как детей лишенцев, не принимали в дневной институт. А младшие, Яша и Фаня, приходили после школы каждый день к бабушке обедать, т.е., к нам в квартиру. И мы очень дружили. Они были старше меня и многому меня учили. Соломон Шифрин давал бабушке деньги на содержание Яши и Фани. Бабушка варила им обед. И мама им, как могла, помогала. Куся и Фридик питались в столовках. Я хорошо помню, как летом 1929 г. я и Фаня Шифрина были с дедушкой Ароном и бабушкой Аней на даче в Павловске. Я была шкодница. Помню, что уговорила Фаню сесть вдвоем в кухне на большой серый резиновый мяч и он... лопнул. Нас очень ругали.

………………………………………………………………………….

Я ничего не понимала, куда и зачем забирают маминого брата Леву.Он тогда еще не был женат. Утром бабушке было плохо, а вечером мой дядечка вернулся с милицией и в нашем сарае (во дворе были сараи для дров) под дровами выкопали жестяную коробку из-под конфет, похожую на трубу, а в ней были золотые десятки, кольца и т.д. Все это принесли в квартиру, описали, а потом забрали. Все кругом (т.е., родственники) говорили, что Лева трус, что подержали бы его недельку и выпустили, а так бабушка осталась безо всего. Пенсии у нее не было. В основном, ей присылал на жизнь Фишель из-за границы (из Южной Африки). Один раз что-то прислал Аба из Америки.Но он даже писал ей редко. А здесь сыновья не очень-то могли помогать. У дяди Шлом-Бера была большая семья, четверо детей, а работал он один. Где-то в «Утильсырье». Дядя Доня тоже мало зарабатывал, специальности у него не было, в семье было двое детей, и тетя Роза не работала. А Лева работал бухгалтером,имел деньги, и он, конечно, мог бы бабушке помогать, но – уже после женитьбы и рождения дочери Доры – его посадили за растрату.Он сидел несколько лет в Лодейном Поле, и тетя Соня ездила к нему и возила передачи, хотя растрата его ушла не на семью, а на любовницу.