Йосл I

Поскольку мне не довелось увидеть отца в своей жизни, то свою родословную я решил воспроизвести лишь со стороны матери.

Итак, моя родословная восходит к прапрадеду Йослу I Гендельману. Имена воспроизвожу на идиш, то есть так, как они звучали в свое время и дошли до меня.

Йосл I жил в селе Словечно на Волыни, где брала начало речка Словечна, впадающая в реку Припять на территории Белоруссии. Как по фамилии, так и в действительности, Йосл был торговцем, но мелким.

У Йосла было четыре сына. Старший – Нафтоле – наследовал своего отца и остался жить в Словечно. Остальные братья жили неподалеку на Волыни. Лейбо – в Хорине, Ошер – в Бигуне, и четвертый брат – в Народичах.

Нафтоле

У Нафтоле было 14 детей: Ичо, Сора, Йосл II, Ошер, Хая, Михл, Шмунё, Борах, Двойра, Довид и Шеел. Трое детей умерли маленькими.

Ичо был уже в Америке, но затем вернулся в Россию и погиб во время Великой Отечественной войны по дороге в эвакуацию. У Ичо было шестеро детей: Перл, Зисе, Берл, Сорл, Шеел, Броха.

Перл не эвакуировалась во время войны и, по свидетельству местных жителей, немцы расстреляли Перл вместе с шестью ее детьми автоматной очередью в лесу.

Зисе был женат и имел двух сыновей, но оставил семью в Минске и куролесил по Дальнему Востоку.

Берла немцы убили в Новограде-Волынском. У него остались жена и сын, которые живут в Киеве.

Сорл была замужем за Нахманом. Они произвели на свет сына и дочь. Нахман был красавец и погиб во время войны, а жена его умерла в эвакуации. Дети выросли в детдоме и стали врачами.

Шеел выучился на шойхета, и дальнейшая судьба его неизвестна.

Броха до войны жила в Ленинграде, а после войны, возможно, осталась с семьей на Дальнем Востоке, где была в эвакуации.

Сора вышла замуж за Лейба, жившего на хуторе Корчма около Авруча – Киевской, позже Житомирской области. Соре не хотелось жить вдали от родни, и в 1915 году они решили переехать в Овруч. Своих двух старших детей, Гитл и Йосла они отвезли к деду Нафтоле, а сами вернулись продавать свой дом и пару быков, а также собрать в дорогу свой домашний скарб.

Был уже вечер, и соседский парень, двадцати двух лет, увидел через окно, как покупатель отсчитывал деньги за быков и как Сора прятала эти деньги. Покупатель с быками уехал, а Сора и Лейбо легли спать. Вдруг кто-то постучал к ним в ставни окна, и они услышали голос соседского парня, кричавшего, что сарай горит. А в сарае была корова и пара лошадей, которых Лейбо и Сара собирались взять с собой. Сора в одной ночной рубашки бросилась с кровати на выход к сараю. Как только она открыла дверь дома, соседский парень ударил ее топором по голове. Но Сора была такая здоровая, что после такого полученного удара она еще билась с этим парнем, сумев нанести ему ряд побоев. Через пару минут вышел и Лейбо посмотреть, что случилось и почему не возвращается жена. С Лейбо гойский парень справился с первого удара. Затем он зашел в дом, сбросил старуху, мать Лейбо, с печки и убил ее, чтобы не было свидетелей. Ребенок 2-3 лет, лежащий на кровати, начал плакать, тогда гой взял этого ребенка за ноги и ударил головой об столб, стоявший в центре хаты для подпирания крыши, и забросил ребенка под кровать.

На следующий день люди, проезжавшие мимо дома в корчму, удивились, почему у Соры так поздно закрыты ставни. Подошли к дверям – двери раскрыты, и в лужах крови лежат Лейбо и Сора. Внутри дома услышали стон и обнаружили ребенка под кроватью. Кто-то поехал верхом на лошади в полицию, находившуюся в Овруче. Приехал полицейский, все осмотрел и зашел к соседу. Там полицейский обнаружил окровавленную одежду, валявшуюся в сенях, и побитого, искусанного спящего парня-бандита.

Когда поставили этого парня для опознания рядом с другими десятью парнями, то ребенок все время указывал пальцем на него и плакал. Этот бандит получил вечную каторгу, но после революции его освободили.

Гитл и Иосиф жили до совершеннолетия у деда Нафтоле и бабы Фейгл, а маленькую девочку взял на воспитание чужой богатый человек – с разрешения раввина.

Иосиф женился на Асе и имеет с ней двух детей: Софу и Нелю. Иосиф по профессии сапожник. Дети же имеют высшее образование. В 1979 году я оформил вызов на выезд в Израиль для Софы с мужем, Красным Фомой Исааковичем, и с сыном Евгением, а также для Нелли с ее сыном Геннадием Зарецким. Пока препятствием к их выезду является наше непрямое родство.

Ошер женился на богатой девушке. Они занимались торговлей быками, имели сад, но особенно разбогатели на варке грибов. В 1937 году Ошера забрали по обвинению в сионизме, и дальнейшая судьба его неизвестна. После Ошера осталось трое детей: Эстер, Хиня и Шеел.

Эстер с семьей живет в Киеве. Ее муж, слепой приверженец советской идеологии, работает директором лыжной фабрики. Их сын Гена женат на русской. Для нашего рода Гендельманов это явилось трагедией.

Хиня замужем за своим двоюродным братом Ициком и живет во Львове. Их единственный сын Гена закончил политехнический институт и работает инженером-конструктором в ЦКТБ. Он сумел удивительно трезво оценить Израиль в то время, когда все советские евреи были на нем чуть ли не помешаны. Суть его вывода заключалась в том, что у Израиля нет собственной экономической основы для будущего. Пример бессырьевой Японии он в расчет не принимал.

Гена развелся со своей красавицей-женой Нелли и лишился одновременно своей прелестной дочурки Надюшки.

Шеел жил со своей женой Ниной во Львове, умер от рака. Он не смог стать свидетелем того, что его старшая дочь Жанна с мужем Леней и детьми Люсей и Виталиком в конце 1979 года по моему вызову выехали из СССР и поселились в Израиле. Младшая дочь Шеела, Ляля, продолжает жить во Львове со своим мужем и ребенком.

Хая живет в США, в Филадельфии. В 1927 году она была в СССР с рабочей делегацией, видела свою мать и отца Нафтоле. В 1970 году она прислала своему брату Довиду, жившему в Киеве, фотографию. Меня поразила на фотографии стройная и элегантная старушка (ей тогда было около 80 лет), стоящая посреди двух своих сыновей, Нормана и Нафтали.

Михл имел жену и двух детей. Его жена Хая во время погрома погибла. После погрома Михл взял детей и сестру и переехал в Сарне. Михл умер, а его вторая жена Броха с детьми уехала в Аргентину.

Шмунё женился в Домбровичах, имел там магазин и уехал с женой в двадцатых годах в Сарны, оттуда – в Польшу, затем в Аргентину.

Борах после погрома уехал в Израиль, где он повесился после семейного разлада. Жена требовала чрезмерного улучшения жизни, чего он дать не мог. У него осталась дочь Сора, живущая и поныне в Хайфе. Она замужем за Поркашем. У них четверо детей, живущих со своими семьями в разных городах Израиля – Хайфе, Афуле, Рамат-Гане. Поркаши говорят, что, когда они собираются вместе, у них очень весело. Но у меня с ними родственной дружбы не завязалось.

Двойра погибла во время погрома в Словечно.

Довид женился на своей двоюродной сестре Гитл, дочери убитой Соры. В 1974 году Гитл преподнесла всей нашей мишпухе сюрприз, когда на свадьбе у Гены с Нелли во Львове она произнесла поздравительную речь на чистом прекрасном иврите. Довид и Гитл имеют троих детей: Соню, Леву и Фиму.

Соня вышла замуж за Колю, который стал полковником Советской армии. Коля очень любил моего деда, Йосла II. Помню, как все поражались, как блестящий офицер находил общий язык с безграмотным стариком в длинных беседах.

Лева работает в Киеве слесарем, а Фима – мастером по холодильным установкам. Оба на пути выезда из СССР. Но, насколько мне известно – в США. У обоих есть семьи.

Шеел был образован, работал зав.магазином. В 1937 году на него донесли, что он сионист. Предчувствуя недоброе, он решил переехать с женой и детьми на другое место жительства. Шеела арестовали на вокзале в комнате матери и ребенка, где он был с женой и детьми. Когда его вывели из комнаты, он попросил вернуться за фуражкой. Зайдя в комнату, он выпрыгнул из окна второго этажа и скрылся. На товарняке он добрался до Дальнего Востока. Там он поменял фамилию. Но жену он не мог к себе забрать. Шеел погиб на фронте во время Великой Отечественной войны. На фронте он указал свою правильную фамилию – Гендельман. Жену и детей не тронули. С фронта Шеел писал жене письма. Она получала потом даже пенсию за него.

Йосл II

Йосл, сын Нафтоле, женился на Тайбеле. У них было девятеро детей: Вова, Роза (моя мама), Малка, Шеел, Ицик, Муник, Бася – и двое умерли маленькими. Йосл наследовал своему отцу и деду, как по месту жительства в Словечно, так и по профессии мелкого торговца, разъезжающего со своей телегой, запряженной лошаденкой, по глухим деревням и хуторам. Йослу так же не удалось разбогатеть, и ему с трудом удавалось прокормить свою семью.

Йосл был человеком необыкновенной силы. Однажды он ехал дорогой через лес на своей телеге, и ему перегородил дорогу гой из соседнего дальнего села. «Слезай, Йоська! Отжил свое на этом свете! Убивать тебя сейчас буду!» – сказал гой, подступая к Йослу с топором. Йосл спокойно слез с подводы и подошел к гою. Гой замахнулся топором. Йосл перехватил руку с топором, взял гоя в охапку и посадил его на рядом торчавший пенек. Долго просидел гой на пеньке, пока он пришел в себя. С тех пор этот незадачливый гой десятой дорогой обходил Йосла и предлагал другим гоям делать то же самое. Такая легенда ходила о Йосле.

После революции, в двадцатых годах, у Йосла и Тайбл забрали право голоса, забрали огород, не дали паевые книжки, а детей выгнали из школы, так как представители новой власти признали Йосла нетрудовым элементом. Трудовыми элементами признавались сапожники, портные и другие. То, что Тайбл работала портнихой, не принималось во внимание, так как глава семьи Йосл и его братья занимались торговлей. Братья были несколько богаче и сумели вовремя скрыться, то есть поменять место жительства. Когда к Тайбл подошел один из «хороших» комсомольцев, Пейсах, и предупредил, что Тайбл с детьми следует немедленно покинуть деревню, так как они могут пострадать еще больше, тогда ночью Йосл и Тайбл с детьми оставили свой родной дом.

Йосл и Тайбл с детьми переехали в село Кованка – неподалеку от Словечна. Йосл там устроился работать заготовителем в магазине, а Тайбл шила; квартиру снимали. За три года насобирали немного денег и купили за 1,5 тысячи рублей ветхий домишко в местечке Олевске. Там Йосл также работал заготовителем в магазине, старший сын, Вова, пошел работать в пекарню, Роза – на фарфоровый завод, а Малка – на конфетную фабрику. Шеел, Ицик, Муник (Фроим) и Бася пошли в школу. В 1939 году Йосл и Тайбл продали свой старый домишко в Олевске и купили лучший домик в соседнем местечке Емильчино.

Погром

В разгар лета 1919 года бандит Косенко организовал банду и устроил местный погром в Словечно. Йосл уехал в это время к брату в Домбровичи. Вдруг ночью Тайбл услышала шум, выглянула в окно и увидела, что на улице убивают еврейских детей. Она стала быстро собирать детей к выходу, но бандиты уже подошли к ее дому и стали предварительно бить стекла в окнах. К счастью, в доме было два выхода. Через запасной выход Тайбл сумела увести детей из дома и спрятаться в огороде за тычками с фасолью. Затем она стала пробираться на окраину села. При переходе речки вброд Тайбл взяла одного ребенка за пазуху, а двух – под руки, остальные сами перешли. Перейдя речку, они спрятались в зарослях. Там ее увидела гойка Сымклета, которая повела Тайбл с детьми к себе домой и спрятала их на чердаке. Там Тайбл с детьми просидела полдня. Сидя на чердаке, Тайбл услышала, как сын Сымклеты Григор хотел идти грабить вместе с другими. Но мать Сымклетa легла сыну в ноги и упрашивала его: «Сынку, не йди грабыть еврэев! Не хочу еврэйской крови!»

Многих в ту ночь убили. Днем стало тише, и евреи постепенно начали выходить из своих убежищ. Некоторые пошли по домам, а многие решили собраться вместе, чтобы выйти из села, где властвовали бандиты. Вместе собралось около 2 тысяч евреев. Не успели тронуться в дорогу, как к месту сбора пришло около 30 погромщиков. Евреи стали разбегаться. Погромщики стали загонять евреев в большой дом. Упиравшихся убивали на месте возле дома.

Тайбл с детьми оказалась в доме и стала продвигаться к окну, находящемуся с тыловой стороны. Тайбл удалось выпрыгнуть в окно, а другая женщина должна была ей передать детей. В это время бандиты стали стрелять в евреев через окна. Один из бандитов убил женщину, передававшую годовалого Ицика.

Охваченная горем, Тайбл подошла к одному из бандитов и сказала ему: «Убей меня», так как она считала, что ее дети, находившиеся в доме, уже убиты. Но главарь Косенко приказал не стрелять в нее: «Пусть она сойдет с ума, танцует и веселит нас».

У двери дома стоял бандит и бил внутри всех, стоящих перед ним, саблей и прикладом. Двум детям Тайбл, Вове и Малке, удалось проползти через широко расставленные ноги бандита. А когда третий ребенок, Роза, попыталась проползти за братом и сестрой, то бандит ее увидел и ударил прикладом по голове. Она потеряла сознание и пролежала сутки между трупами. Вскоре в доме стояла лишь кровавая жуткая тишина.

Годовалого Ицика кто-то положил в кроватку, находящуюся в доме. Когда Косенко подошел к дому, он услышал там плач ребенка. Косенко вошел в дом, и сопровождавший его бандит стал целиться в ребенка. Но Ицик вдруг приподнял головку, посмотрел в их сторону и замолчал. Косенко отвел винтовку бандита. Говорят, что маленький Ицик был очень красив, и это его спасло. Затем Косенко зашел в другой дом, где увидел, как один бандит вешает еврейку Идес. Косенко остановил убийство, приколол Идес записку к спине и велел ей пойти в такой-то дом и взять там лежащего в кроватке красивого ребенка (Ицика).

Сестру Йосла, красавицу Двойру с длинными волосами, бандиты убили в то время, когда загоняли евреев в дом. На руках она держала Шеела, сына Йосла и Тайбл. Пуля попала ей прямо в сердце. Выпавший из ее рук Шеел подполз под крыльцо, где пролежал полтора суток, совершенно обессиленный.

В соседнем доме жил молодой, здоровый еврейский парень Пачковский. Когда он увидел в окно, что убивают евреев, то он схватил лом, выскочил на улицу и стал нападать на бандитов. Убил одного бандита и забрал у него обрез. За ним оказали сопротивление другие евреи. Затем вышел из своего дома русский фельдшер и стал призывать, чтобы прекратили резню, так как может начаться холера от большого количества трупов. Было убито уже около тысячи евреев.

К вечеру, наконец, появилась пара полицейских. Погромщики разошлись, а евреи начали свозить убитых на кладбище. Розу (мою будущую маму) тоже положили вместе с убитыми. По дороге на кладбище к ней вернулось сознание, она узнала кладбищенское место и стоном дала знать, что она еще жива. Соседка Мирл, сопровождавшая повозку, хотела переложить уже Розу на другую повозку, где лежали раненные, но в это время подошел сумасшедший Борах и хотел добить Розу, так как он подумал, что это мертвая приподнялась и заговорила. Мирл еле его прогнала от девочки и перенесла ее на другую повозку.

В больнице молодой врач Сабанеев сделал Розе очень удачную операцию с трепанацией черепа. Впоследствии все врачи, видевшие мамину голову, поражались тому, как она выжила. Сабанеев же впоследствии стал профессором в Киеве.

В одной палате среди раненых лежали Нафтоле, Фейгл и трое их внуков: Роза, Гитл и Иосиф. После погрома Тайбл нашла всех своих детей. Видно, им суждено было жить.

Главарь погромщиков, Косенко, вскоре исчез. В 1937 году он убил в Емильчино одного мелкого партийного работника, Горобца, забрал его документы и устроился редактором районной газеты. Затем он женился на красивой еврейской девушке, Эте Перевеселовой, и заимел с ней сына. Но однажды один словечинский житель, находясь в Емильчино, узнал в председателе собрания Горобце бандита Косенко. Нашлись еще свидетели, и в 1937 году его арестовали как врага народа. Жена о его прошлом ничего не знала.

Трипольская трагедия

Евреи погибали не только от погромов, но и в борьбе за Советскую власть. Большой отпечаток в памяти украинских евреев оставила Трипольская трагедия. В 1919 году был лозунг: «Райком – на замке. Все – на фронт!» Комсомольцев Киевской области направили на помощь Киевскому полку для ликвидации банды Зеленого. Но комсомольцы, среди которых большинство было евреями, были слабо обучены и попали в окружение в Триполье. При попытке перебраться через Днепр они почти все были зверски убиты. Их вешали и бросали в колодцы. Кто цеплялся за края колодца, тому отрубали пальцы. Многих убивали и бросали в Днепр, который стал красным от крови. Два еврейских парня не хотели ждать, пока их зарубят и побросают в Днепр. Они сами прыгнули в пучину воды, крикнув друг другу: «Прощай, Фастовский!» и «Прощай, Ротманский!» В них стреляли. Одному из них, Фастовскому, удалось избежать пуль и живым переплыть на противоположный берег, где он стал свидетелем продолжения кровавой трагедии.

Еврейские течения

Но не все евреи были большевиками. Были также евреи – сторонники БУНДа и евреи – сторонники сионизма. В одних районах преобладали одни, в других – другие. В Емильчино большинство были бундовцами, а в Олевске – сионистами. Среди сионистов преобладала интеллигенция и торговцы. Главным руководителем сионистской организации в Емильчино был Гедалья бен Арон Лейви, а во главе бундовцев стояли два брата – Розенцвейги. Во время выборов каждая группа агитировала голосовать за своих кандидатов. С этой целью они возле синагоги кричали: «Голосуйте за бюллетень № 1 (бундовцы)! Голосуйте за бюллетень N5 (сионисты)». Бундовцы и сионисты между собой враждовали. Порой у них доходило даже до драк.

Золотые ночи

В начале 30-х годов начались «золотые ночи». В одну из таких ночей представители власти пришли в дом к Йослу и Тойбл и потребовали выдать им золото. Поскольку золота они не получили, то они увели с собой Йосла и посадили его в тюрьму. Там его били и требовали, чтобы он выдал свое золото (которого у него никогда не было). Когда Йосл сидел в тюрьме, у Тайбл не было денег, чтобы кормить детей, к тому же, тогда были неурожайные годы.

Во времена этих голодных «золотых» времен людям приходилось покупать в складчину корову или бычка и резать их на мясо. Скот приходилось резать тайком внутри дома, так как это законом запрещалось. Поскольку это было опасно, то никто не желал, чтобы у них дома производилась эта операция. Тайбл согласилась на проведение такой операции у нее дома за бесплатную долю мяса. Но среди шитфим (участников складчины) оказались два мосера (доносчика). После того, как мосеры стали свидетелями намечавшегося преступления, они вдруг решили уйти под тем предлогом, что ночью могут привести Йосла, чтобы он показал, где спрятано у него золото. Тогда Тайбл заплакала и сказала, что ее муж, Йосл не может прийти, так как золота у них нет. А от обступивших Тайбл плачущих детей только и слышно было, что они хотят есть. Подставные, увидев такую обстановку в доме, убедились в том, что это, действительно, бедная семья, и рассказали в ГПУ увиденную правду. Йосла освободили.

Арестованные в «золотые ночи» доводились до такого состояния, что либо выдавали свое золото, либо жалели, что не имеют его. На допросы вызывали по нескольку раз.

Еврей Моше Хитрер во время допроса потерял сознание, а затем уснул. Во сне он бредил, говоря жене: «Давай пойдем в ГПУ и признаемся, что у нас под окном закопаны часы и золотое колечко дочери». После услышанного работники ГПУ проверили тайник и обнаружили «клад», стоивший столько здоровья несчастному Хитреру.

Признававшиеся должны были указывать количество тайников и описание их содержимого. Если обнаруживали, что содержимое указанных тайников не соответствует описанию, то требовали указывать новые тайники.

Так, некий Борах Бунгар указал, что в правом дальнем углу сарая у него закопан горшок с золотом. Когда же раскопали это место, то обнаружили таз для варки варенья – с золотом. Бораха спросили: «А где же горшок с золотом?»

На это он ответил, чтобы копали в левом углу. В левом углу опять откопали не горшок, а другую посуду с золотом. Пришлось копать в третьем углу в поисках горшка с золотом. И, наконец, лишь в четвертом углу его обнаружили.

Потомство Йосла II

(Советское поколение)

Вова рано ушел из отцовского дома, женившись на Циле. Они сумели произвести лишь одну дочь, Софу. Возможно, что виной тому стала развившаяся медицина и новый уклад жизни. Во время войны с фашистской Германией Вова был на фронте и награжден многими орденами и медалями. Силу он унаследовал от своего отца, Йосла. Однажды Вова пошел в разведку за «языком», но напоролся на засаду и попал в плен. В расположение части его отводил здоровенный рыжий немец. По дороге Вова остановился закурить. Немец тоже вынужден был остановиться. Выбрав удачный момент, Вова бросился на немца, повалил его и стал душить, одновременно прижимая грудью немца к земле. Немец начал вырываться и кусать Вове грудь. Вове удалось одолеть немца и даже привести его в качестве «языка» в свою часть. Войну Вова закончил в Берлине. После войны Вова с семьей переселился из местечка в Киев, где живет по настоящее время, занимаясь газировкой сифонов. В отличие от своих родителей, Вова уже неверующий еврей, хотя прекрасно знает почти все молитвы наизусть и многие еврейские традиции соблюдает. В Йом Кипур он посещает синагогу и, безусловно, постится, причем не только сам, но и все в его семье, справляет кадиш по родителям и т.д.

Софа закончила строительный институт, работает в Республиканском министерстве, замужем за Марком Вороновским. Видимо, следуя новому времени, они также имеют лишь одну дочь, Ирину, вышедшую в 1979 году замуж за Аркадия Гудесблата. В том же году Ирина поступила в институт, а в январе 1980 года родила чудную девочку, которую назвали Танечкой в честь бабушки Тайбл. Танечка открыла шестое поколение потомков Йосла I.

Все три семьи: Вовы, Софы и Ирины – получили от меня вызовы на выезд в Израиль, но отъезд откладывается из-за тяжелой болезни Марка.

Роза (моя мама) в детстве не имела возможности получить образование. Поэтому ей приходилось в молодые годы работать на тяжелых работах (с раненой головой). По комсомольскому призыву она была даже мобилизована на строительство Днепрогэс. В 1934 году она поехала в Москву, где работала на строительстве метрополитена. Там она познакомилась и вышла замуж за техника-строителя Бориса Мееровича, родом из Одессы. Но ей не суждено было прожить с ним жизнь. В конце 1935 года Бориса арестовали и в числе других 30 работников Метростроя обвинили в якобы замышляемом диверсионном взрыве метро. Узнав об аресте Бориса, Роза в квартиру уже не вошла, а уехала, находясь в положении со мной, в местечко Олевск, где жили ее родители.

Поскольку не было надежд на возвращение Бориса, то Роза в 1940 году вышла вторично замуж за Шимеля Закса, у которого умерла жена и остался сын Лева. Жили они в Емильчино. Поскольку два сводных брата плохо уживались вместе, то, во избежание скандалов в доме, меня отдали жить к деду Йослу и бабе Тайбл. У Розы с Шимелем родилась еще дочь Вера и сын Юра. Во время войны все были в эвакуации в Узбекистане, а затем вернулись в свое местечко Емильчино, где сохранился их дом. Шимель отрабатывал восемь часов портным в артели, а затем еще портняжничал допоздна дома. Роза ему помогала и занималась домашним хозяйством. У них в разное время были корова, козы, свиньи, куры. Несмотря на то, что в семье не брезговали свининой, но, тем не менее, соблюдали большинство еврейских обычаев: проводили брит-милу для сыновей, пекли мацу на Пейсах и т.д. В доме говорили только на идиш. Интересно, что при подходе к старости у Шимела и Розы исчезла свинина из меню, а Шимель стал от души ревностным религиозным евреем.

Лева в юности и в зрелые годы меня всегда притягивал своей честностью и прямотой характера. В послевоенные годы в Емильчино было еще много еврейских ребят, которые летом на речке составляли элиту молодежи. Но к пятидесятым–шестидесятым годам ребята повзрослели и начали покидать Емильчино, поселяясь в больших городах. После этого местечко совершенно потеряло свой прежний облик. Даже речка пересохла за ненадобностью.

Лева отслужил три года в Советской армии, окончил техникум и Политехнический институт (вечернее отделение). Его приметила хорошая девушка Муся. Они поженились и стали жить в Харькове, работая оба инженерами. У них два сына-молодца: Игорь и Саша. Игорь успел окончить техникум. По моему вызову они подали документы на выезд в Израиль и с 1980 года они находятся уже в Лос-Анжелесе.

Вера окончила школу с медалью, окончила радиотехнический техникум и затем вечерний радиотехнический факультет Политехнического института. Вышла замуж во Львове за Володю Шехтера, писателя-лоботряса, не хотевшего работать, а жить за счет гонораров от своих стишков. Большую часть жизни он прогастролировал вдали от семьи, околачиваясь где-то в Хабаровске и Магадане, где легче было печататься. Приведенные «лестные» эпитеты Володя получал от родственников, не понимавших его поэтической натуры. Вера же была ему беспредельно предана. Роза думала, что он гипнотизировал ее. Но всему есть предел, и они разошлись. Вера до самого выезда из СССР работала ведущим конструктором в КБ, где пользовалась большим авторитетом. С 1980 года Вера с сыном Наумом (от Володи) и родителями, Шимелем и Розой, находятся в Лос-Анжелесе по моему вызову. Почему же они поехали в США, а не в Израиль? Еще недавно все говорили: если ехать, то только в Израиль. Но, видимо, евреи не распоряжаются своей судьбой...

Юра закончил во Львове радиотехнический техникум, затем Зооветеринарный институт и отслужил в Советской армии. Женат на Броне, которая родила ему во Львове сына Борю. В 1977 году по моему вызову, но по настоянию Брони (ее родители черновичного происхождения), они поехали не в Израиль, а в США, где живут в Лос-Анжелесе. Там они уже купили старый домик с участком за 100 тысяч долларов в рассрочку на 30 лет. В 1980 году у Юры и Брони родилась девочка Мерллин, которая стала первой американкой в потомстве Йосла II.

Малка вышла замуж в Новограде-Волынском за Давида Пастернака, с которым заимела сына Толю, названного по имени деда Нафтоле. Давид погиб на войне против Германии, а Маня, вернувшись из эвакуации с Урала в Новоград-Волынский, стала работать мелким продавцом и посвятила всю свою дальнейшую жизнь сыну. «Шахеров-махеров» она делать не умела и жила скромно.

Толя окончил строительный факультет Новочеркасского политехнического института и работал в Ростове главным инженером Управления. Затем с женой Риммой и детьми, Игорем и Мариной, переехал во Львов, поближе к родственникам, где также продолжал работать на номенклатурных должностях. Имел от меня вызов, но не воспользовался им.

Шеел погиб во время Великой отечественной войны. Война его застала действующим офицером Советской армии. Тайбл долго не верила, что сын погиб.

Ицик (ныне Исаак Иосифович) окончил еврейскую школу с медалью. Политехнический институт – с отличием. На войне не был из-за порока сердца. После войны женился на своей двоюродной сестре Хине и поселился во Львове, где у них родился сын Гена. Исаак Иосифович уже много лет сидит в кресле главного инженера «Сельхозтехники» и, видимо, не подымется. А, бывало, вечерами он прилипал к радиоприемнику... Хиня после замужества не работает.

Муник воевал на фронте против фашистской Германии. Получил ордена, медали и ранение. Перед концом войны был демобилизован. В Емильчино женился на Бэлле, с которой имел троих детей: Мишу, Зину и Надю. Дома говорили на идиш. Муник продолжил профессию своего отца и дедов. Работая заготовителем, он ездил по селам на повозке, запряженной лошадью. Бывало, Муник говорил: «По-пластунски бы добирался в Израиль, только бы пустили». Он рано умер от рака, не дожив до того дня, когда начали выпускать в Израиль.

Миша имел неосторожность переспать с шихсой, после чего она пожаловалась, и им устроили комсомольскую свадьбу. Муник долго не мог этого простить сыну. Миша со своей шихсой живут в колхозе, у них уже трое детей. Шихса и ее родители категорически возражают против выезда в Израиль.

Зина и Надя со своими семьями и матерью Бэллой уже ожидают разрешения на выезд в Израиль.

Бася вышла замуж за офицера Советской армии, Сашу Товбина, который дошел до чина полковника. Сейчас он в отставке, живут во Львове. Имеют двух детей: Алика и Лялю.

Алик окончил Политехнический институт. Женат. Имеет двух детей. Жили в Харькове, сейчас – во Львове.

Ляля закончила техникум, замужем за Иосифом, зубным техником. Живут у родителей. Свою дочь назвали Танечкой в честь бабы Тойбы. У Ляли, как и у Баси, добрые, отзывчивые еврейские сердца, и это позволит остаться им евреями, где бы они ни жили.

Корешки