Земелах: советские еврейские эго-документы

Мой отец, Клугерман Симха Гиршевич (Семен Григорьевич), родился в 1902 году в Белоруссии, в местечке Житковичи Гомельской области, в семье служащего. Отец его, Клугерман Гирша, всю жизнь занимался лесным хозяйством. До Советской власти &ndash; у польского пана, а потом &ndash; в одном из сов. учреждений. Очевидно, он занимал какой-то пост, потому что, как я помню, на работу он ходил в отглаженном костюме, рубашке с галстуком и обязательно с портфелем. Отец мой был первым ребенком в семье, с которой я познакомился в пяти- или шестилетнем возрасте, когда меня на лето привозили к дедушке-бабушке в их дом почти на краю местечка. За их домом была еще пара домов, а дальше начинался сосновый лес неописуемой красоты, где деревья стояли строго по ранжиру, как солдаты в строю, шевеля своими ветвями, как бы приглашая людей посетить их обитель. И мы их не подводили: бегали в лес собирать ягоды, грибы.
Семья моего отца была патриархальная. Отношение младших к старшим было не просто уважительным &ndash; существовало просто преклонение перед старшими. Например, все должны были сидеть за столом и ждать деда. Если дед пришел и сел на свое место, никто не должен был заходить в комнату. Детвору, если мы опаздывали, выводили во двор, и потом, после ухода деда, бабушка нас кормила уже отдельно. Я пишу об этом для того, чтобы тот, кто будет читать, понял, в какой семье жил мой отец и какой у него мог сложиться характер.
Отец закончил хедер и два класса русской школы (6 и 7 классы) с прекрасными оценками &ndash; одними пятерками. У отца была феноменальная память и прекрасные математические способности. Отец грамотно писал по-русски, да и почерк у него был каллиграфически красивым. И если бы отец смог закончить какое-нибудь высшее учебное заведение, то, несомненно, это был бы выдающийся ученый.
В боевых действиях отец принял участие, когда сов. войска зашли в Западную Белоруссию и Западную Украину. На мой вопрос, в каких войсках он служил, ответ был краткий: в мотопехоте. Что означало &ndash; мотали километры, иногда более 50 км в день. После этого их отправили на Финскую кампанию, которую отец прошел от начала до конца. О его участии рассказал его однополчанин, дядя Павел, который называл моего отца братом, так как отец вытащил его, раненного, с поля боя, сохранив ему жизнь.
Финская война оставила в нашей семье трагические воспоминания: погиб муж маминой сестры, Лев Столпнер, без обеих ног вернулся мамин двоюродный брат &ndash; Дайхин Эля.
С Финской отец вернулся 5 мая 1941 года. Я уже многого не помню, но эту дату забыть не могу. Эту ночь я проводил у бабушки с дедушкой на улице Крестьянской, куда с вокзала пришел отец. После Финской компании всех участников передислоцировали в Подмосковье, где их переодели, и они участвовали в каком-то параде, а потом их демобилизовали.
Мы шли по темным улицам города Рогачева, отец держал меня за руку, и это внушало мне какую-то уверенность и чувство, что наконец-то отец вернулся и мы заживем в радости и спокойствии. В то время мы жили на улице Циммермановской в большом угловом доме, который раньше принадлежал богатому еврею Тумаркину. У нас была одна большая комната, а в проходной комнате жила его дочь, старая больная женщина.
22 июня 1941 года объявили о начале войны. Солдатское обмундирование отца висело в коридоре на вешалке. Отец не стал дожидаться повестки, надел солдатскую форму, попрощался и ушел. 28 июня немцы захватили город Бобруйск, который располагается в 53 км от нашего города Рогачева. И нам пришлось бежать. Когда мы добрались до деревни Турск, появился отец. Военкомат выдал ему удостоверение, на основании которого ему было разрешено довезти свою семью к месту жительства и там призваться. Но отец, повидавшись с нами, вернулся в Рогачевский военкомат, откуда ушел в боевые части. Что пришлось испытать солдатам Красной армии в первые дни войны, описано в различных произведениях советских писателей, но и не только в них.
В одном из боев взвод, где служил мой отец, проводил &laquo;разведку боем&raquo;, где отец был тяжело ранен, но его товарищи-земляки вытащили его с поля боя, хотя он просил оставить его. Благодаря им наш отец остался жив.
Мы же со всей нашей семьей добрались до станции Унеча, где нас подобрал какой-то солдатский эшелон, и мы оказались на станции Терновка (или Тереховка) Воронежской области.
Наша мама, Клугерман Елена (Ента) все время писала куда-то, разыскивая нашего отца. И вскоре вместе с моим младшим братом Маратом они выехали в гор. Воронеж, где в госпитале находился наш отец. Через некоторое время наша мать с Маратом вернулись, а потом через некоторое время мы уже втроем выехали в гор. Воронеж, где в военном госпитале пребывал наш отец. Начальником госпиталя был подп-к Дымшиц, еврей, который приютил нас у себя дома. Днем мы были в госпитале. Мама помогала мед. персоналу обслуживать раненых, и мы тоже участвовали, как могли, в этих мероприятиях.
Вернувшись из Воронежа, мы вынуждены были эвакуироваться и оказались в Узбекистане, в обычном узбекском кишлаке. И вновь связь с отцом прервалась. Немцы подходили к Воронежу, и госпиталь удалось эвакуировать. Отец попал в госпиталь, где лечили солдат, оставшихся без конечностей. Отец перенес много операций, остался без правой ноги, и культя была всего 13 см. Протез, который ему подобрали, был довольно тяжелым. Его вес я испытал на себе, когда отец просил поднести его, если он снимал его, когда ложился спать. После выздоровления, из Саратовского госпиталя отца перевели в гор. Балаково, в дом инвалидов, где их обучали специальностям с учетом их физических возможностей. Отец окончил в доме инвалидов курсы бухгалтеров. Надо отметить, что отец обладал математическими способностями. Он в уме решал такие задачи, над которыми я сидел часами. Отец закончил хедер и два класса русской школы &ndash; 6-й и 7-й. В его свидетельстве об окончании 7-го класса были одни пятерки. По-русски он писал не только грамотно, но и каллиграфически. Мать разыскала отца, и он приехал в гор. Бухару. Моя встреча с отцом состоялась на площади рядом с Башней смерти и со знаменитой библиотекой имени Навои. Это незабываемое событие в моей жизни останется со мной до конца. Передо мной стоял моложавый мужчина на двух ногах, но с палочкой. Я был просто ошарашен. Я не понимал, что такое протез. Мы переехали из кишлака в г. Бухару, и отец устроился бухгалтером в гор. водопровод.
В 1946 году мы вернулись в гор. Рогачев. Отца взяли на работу сначала начальником торгового отдела, а потом &ndash; главбухом, вместо ушедшего на пенсию Галкина &ndash; брата поэта Галкина. Чем славился наш отец как бухгалтер? Своей безупречной работой, актуальностью и профессионализмом. В республике Беларусь он одним из первых привозил свои отчеты, сделанные безошибочно, профессионально и достойно оформленные.
Последние годы отец с матерью прожили в г. Минске, где и похоронены. Вечная им память. 
Клугерманы Абрам и Марат
 Памяти отца
 Где ты бродишь, тень отца? По каким пенатам? Ты ушел давно туда, К тем друзьям-солдатам, Кто с винтовкою в руках Защищал отчизну И кому не довелось Подрасстаться с жизнью. Чтобы чашу приподнять, Помянуть ушедших, Чтобы каждого обнять, Всех, родных и здешних. Чтобы жизнь свою продлить Ярким белым светом, Чтобы дети не могли Позабыть об этом. Лод, 21 октября 2021 года

<Об отце>

Абрам Симхович Клугерман. <Об отце>

Родился я в [рукописная вставка: 24/XII] 1886 году в захолустном городе Смоленской губ. г. Мстиславле. Родители были ремесленниками, один дедушка портной, а другой медник-слесарь. Отец, по болезни своей, не мог зарабатывать и был на иждивении своих родителей. В 40 лет он умер, оставив после себя четверо детей, из коих я самый старший. Мать воспитывала нас трудами своими (вязала чулки, шила башлыки и продавала их в своем ларьке). С 10-ти летняго возраста я уже оставил родной город и учился в ближайших городах в благотворительных школах, и так я учился до смерти отца (17-ти лет) в том числе я 1 год пробыл у дедушки слесаря и изучал это ремесло. Затем мне нужно было помогать матери и я должен был бросить учение и найти заработок. 4 года до призыва на военную службу я жил у арендатора мельницы в деревне, помогал [рукописная вставка: ему] в хозяйстве и обучал [рукописная вставка: его] детей и за это я получал 100 рублей в год на всем готовом и на эти деньги мать могла содержать свою семью. В 1908 г. я приехал в С.Петербург поступил на лесопильный завод на малой Охте и получал 18 руб. на всем готовом, но здесь мне пришлось столкнуться не только с материальной нуждой и эксплоатацией, но и с безправием, не имея права жительства вне черты еврейской оседлости. Много раз я был выслан в 24 часа, но я задался целью усовершенствоваться в науках и зарабатывать для поддержания матери с [рукописная вставка: ее] детьми и поэтому я приписался слесарем при мастерской, а занимался уроками и самообразованием. И так до войны.&nbsp; В 1915 году я поступил на завод в контору Столярно-Бондарного завода сначала конторщиком, а затем счетоводом и в конце бухгалтером прослужил до 1917 года.
В 1918 году, когда завод закрылся, я поступил на службу в Петро-коммуну на должность пом. бухгалтера и работал до 1919 г.
1-го июля 1919 г. я поступил в ПЧК [Петроградская Чрезвычайная комиссия] на должность Бухгалтера, а с 1-го февраля 1920 года я был назначен в Казначейство [Петроградского губотдела ГПУ] Зав.Казначейством в каковой должности я нахожусь по сие время [согласно послужному списку, до 1925 г.].
Зав. Кассой П.П.ОГПУ в ЛВО [Полномочное представительство Объединенного государственного политического управления в Ленинградском военном округе]
[1925 г.]

Автобиография

С.Л. Раер: Автобиография

Дневник

Х.Ф. Кабак: Дневник

Воспоминания тревожных сороковых годов ХХ века

Б. Закон: Воспоминания тревожных сороковых годов ХХ века

Мои воспоминания

Т.Л. Гурина: Мои воспоминания